Хэл покачал головой.
– Я не слишком интересуюсь политикой.
– Мы тоже, – сказал Черсо. – Хотя, похоже, стоит этим заняться. Совет объявил амнистию разбойникам и наемникам на условиях, что мы все вступим в армию, которую они собирают.
– Армия! – фыркнул другой бандит. – Ты дерешься, рискуешь своей задницей, но должен делиться добычей с каким-нибудь жирным слизняком, который сидит на горке, раздувшись от гордости в своих доспехах. Чихать я хотел на армию.
– Но, что еще хуже, у них есть колдун, который заставляет всех, кто соглашается на амнистию, поклясться своей кровью, так что если ты сделаешь что-нибудь разумное, к примеру сбежишь от них после первого жалованья, то тебя сожрут огненные черви или что-нибудь в этом роде, – добавил третий. – Не думаю, что союз этих баронов просуществует дольше чем до того момента, когда все они перебьют друга со спины и оставшийся в живых заполучит корону. Но эти ублюдки могут продержаться достаточно долго и обдерут окрестности так, что нам ничего не останется. Я уже говорил, это недобрый знак.
Хэл задумчиво покусал губу, гадая, имеет ли все это какое-то отношение к нему, но так и не решил какое.
– Скажи-ка, – спросил рябой разбойник, – а в Дирейне есть разбойники, как в Сэйджине?
– Есть, но не слишком много, – ответил Хэл.
– Что, трусоватый народ в вашем королевстве, да?
– Нет, – не обидевшись, сказал Хэл. – Просто у нас есть законы.
Рябой ухмыльнулся, побарабанив пальцами по рукоятке меча.
– И у нас тоже они есть.
Это вызвало у остальных разбойников приступ хохота. Когда он умолк, Черсо спросил:
– Насколько я помню, в прошлом году вы зимовали в Паэстуме. В этом году твой хозяин собирается поступить так же?
– Пока не знаю, – ответил Хэл. – Вообще-то он хотел пораньше отправиться на зимовку и поехать на побережье Роче, чтобы найти замену тому дракону, которого мы потеряли в прошлом году. Но рочийцы отказали ему в разрешении, а в свои новые планы оп меня не посвящал.
– Один совет, – сказал Черсо. – Я не стал бы сейчас слишком рваться в Паэстум. Чересчур близко к Роче, а эти ублюдки во главе со своей проклятой королевой плачутся в своих листовках, что их обманом лишили прав на город.
– Мне на это плевать, – сказал Хэл.
– И мне тоже, – согласился Черсо, снимая стрелу с арбалета. – Жизнь продолжается, и мы стараемся извлечь что можно из того, что она нам преподносит.
Хэл кивнул.
– Тебе лучше возвращаться в Бедаризи, пока не стемнело, – сказал Черсо. – Слышал, тут завелись какие-то парни, которые рыщут у самых стен, никому не подчиняются и вообще не признают никаких законов. Удачи тебе, маленький летун. Увидимся следующей весной.
И так же бесшумно, как и появились, бандиты исчезли, и дорога опустела.
Хэл раздумывал о том, что ему рассказали разбойники. Вооруженные люди на дорогах, возможная амнистия, чтобы собрать армию, да и Черсо говорит, будто рочийцы вынашивают какие-то темные планы. Нет, это никак не может его касаться, по крайней мере, пока он держит ушки на макушке.
Эх, не повредило бы, если бы в потайном кармашке, пришитом к его штанам с внутренней стороны бедра, было чуть больше денег. Афельни не был скрягой, но у него была одна слабость – кости. После каждого представления начиналась гонка – кто раньше доберется до кассы, он или Гаэта.
Она была единственной, кто остался из труппы, в которую Хэл вступил в тот незабываемый день. Остальные ушли за большими деньгами в другие труппы – цирки, странствующие зверинцы – или просто устали от бродячей жизни.
Хэл до сих пор оставался с Афельни, потому что даже после трех прошедших лет все еще хотел стать всадником на драконе, но хозяин пока не слишком охотно учил Кэйлиса этому искусству.
– Только не думай, что я выжил из ума, – как-то разоткровенничался Афельни, будучи навеселе, – но если я научу тебя всему, что знаю, ты ведь просто сбежишь, найдешь себе собственного дракона и станешь моим конкурентом, так ведь? – Он засмеялся своим странным визгливым смешком.
Хэл вынужден был признать, что в этих словах была доля правды. Афельни вовсе не был совсем уж сквалыгой и кое-чему все же его обучил. Хэл мог бы найти какого-нибудь другого всадника, но у него не было никакой гарантии, что новый хозяин станет делиться с ним своими знаниями щедрее.
Что же до того, чтобы расстаться с бродячей жизнью, так это было вообще невозможно, поскольку Хэл не встретил ни одного столь же соблазнительного ремесла. Не говоря уж о том, как здорово было путешествовать по неизвестным дорогам, заходить в незнакомые деревни и встречать новых людей, и даже просто возвращаться в какое-нибудь место, где не был целый год, и видеть произошедшие там перемены.
По меньшей мере один раз в каждом представлении Афельни катал Хэла, а не так давно даже позволил ему сидеть впереди и начал обучать его основам летного дела.
Полеты так и не утратили для него своей притягательности, начиная от неловкого, сопровождаемого хлопаньем тяжелых крыльев взлета и свободного скольжения на воздушных потоках, подобно паруснику, несущемуся по воздушному морю, и заканчивая стремительным нырком под облака, всегда казавшиеся ему восхитительно похожими на сахарную вату, которой торговали на деревенских ярмарках. В такие моменты он напрочь забывал и об их сырости, и о внезапном дожде, и об опасности, которую они могли представлять для полета.
