С Вереной перезваниваюсь редко. Она не может звонить открыто, я напрасно жду много дней, а когда она звонит, почти всегда связь настолько плоха, что едва можно что-либо разобрать. В канун Нового года уже ранним вечером я принимаю таблетки снотворного.
Восьмого января 1961 года, после обеда, я иду на виллу к отцу, чтобы попрощаться. Он дает мне старую книгу. Раннее издание «Принципа» Никколо Макиавелли.
— Для моего друга Лорда. И передай ему самый сердечный привет.
— Конечно, папа.
В зале стоит тетя Лиззи.
— Пусть у тебя все будет хорошо.
— У тебя тоже.
— Ты меня ненавидишь, правда?
— Всем сердцем.
— Тогда наконец и я хочу сказать правду. Я тоже, Оливер. Я тебя тоже.
— Ну что же, — говорю я, — взаимно?
Тедди Бенке уже сидит за рулем «мерседеса», чтобы отвезти меня в аэропорт. Я прошу его остановить машину у клиники. Моя мать наблюдает из своей комнаты за птицами на балконе. До нее не доходит, что я прощаюсь.
— Посмотри-ка, какая прелестная малиновка! Завтра ты опять принесешь мне земляных орехов?
— Я попрошу Тедди, чтобы он принес их тебе, мама.
— Как Тедди?
— Я улетаю в Германию.
— Ах, так, тогда конечно. Но ты не должен обременять заботами Тедди. Я попрошу доктора Виллинга…
Это восьмое января 1961 года. Прекрасный день: ясный, холодный, морозно звенящий.
Мы летим в солнечном сиянии над заснеженной страной. Я вынимаю Макиавелли, листаю страницу за страницей, проверяю страницу за страницей. Я фиксирую все буквы, проколотые иголкой.
А. С. X. Г. Ф. Д. В. Б. Н. М. Ц. X. Е. Е. И. У. О.
Букв много. Во время полета я не успею записать их. Это ничего. Господин Лорд вернется из Санкт- Морица лишь через шесть дней. На этот раз я хочу перехватить все послание.
Когда мы приземляемся, я прошу Тедди регулярно приносить моей матери в клинику земляные орехи.
— Будет исполнено в лучшем виде, господин Оливер. Это было для вас ужасно.
— Ужасно? — спрашиваю я. — Для меня это прекрасное время.
Тедди Бенке безмолвно смотрит на меня.
— Что случилось, Тедди?
— Ах, — говорит он, — разве это не дерьмовый мир?
— Как же так? Это лучший из всех миров, читайте Лейбница.
— Примите мои сожаления.
— Чепуха. So long,[52] милый Тедди.
— Всего хорошего, господин Оливер.
Потом он опять хромает к конторе метеорологической службы, а я иду на паспортный контроль и к таможне, как всегда, под наблюдением. На этот раз меня досматривает не господин Коппенгофер, а другой служащий, и я стою в кабинке, в которой не стоял еще ни разу.
Пять часов.
Сейчас мать кормит своих зверушек.
Что делает Верена?
Она вернется только через шесть дней. Лишь через шесть дней…
Глава 6
В этот послеобеденный час во Франкфурте большими хлопьями идет сильный снег. Самое позднее через год моя мать окажется в сумасшедшем доме, если дело пойдет так и дальше, а именно так и будет.
Мой отец и тетя Лиззи станут тогда победителями. Все происходит быстрее, чем я думал.
Мне плохо.
Когда я трогаюсь в путь, делаю то, чего не делал никогда в жизни: левой рукой держу руль, а правой — бутылку с коньяком. Горлышко бутылки ударяется о мои зубы, и коньяк струится по подбородку. Кладу бутылку под сиденье.
Мне становится все хуже. Поэтому я сворачиваю с шоссе и еду вниз в заснеженный Нидервальд, вдоль Оэзерштрассе, к улице Брунненпфад. У меня нет ключей от «нашего» дома. Я хочу только взглянуть на него. Может быть, выпью еще немного, пока смотрю. Вот такой я сентиментальный идиот!
Окно с моей стороны открыто. Все сильнее и сильнее в машину проникает странный запах. Я не могу сказать какой, но отвратительный, пугающий.
Пугающий?
Я не знаю почему, но руки становятся влажными, когда я выезжаю на Брунненпфад. «Нашего» дома больше нет. Забора больше нет. Машинного сарая больше нет. В снегу лежат обуглившиеся руины, осколки стекла, стальные листы. Я вижу выгоревшую электропечь, то, что осталось от широкой тахты, душ из кухни — все погнутое, черное, разбитое. «Наш» дом сгорел. Теперь он — это обуглившиеся деревяшки, от которых так жутко пахнет.
Останавливаю машину и выхожу.
Вокруг никого не видно. Кричат вороны. Я медленно иду по уже не огороженному ничем земельному участку. Что-то трещит у меня под ногами: какая-то деталь от радиоприемника. Стою в снегу, уставившись на гору черных деревяшек, которая когда-то была домом, и снежные хлопья падают на меня и на мусор от пожарища. Так много хлопьев!
— Печально, печально, не правда ли, господин Мансфельд?
Я оборачиваюсь.
За мной стоит господин Лео, слуга, и сочувственно покачивает своим узким черепом. На нем теплое зимнее пальто и высокая черная шляпа.
Глава 7
— Откуда вы взялись?
— Наверху у заправки возле шоссе есть ресторан для туристов. Там я попил кофе и позволил себе подождать вас, пардон, пожалуйста.
— Откуда вы узнали, что я сегодня возвращаюсь назад?
— Ну, завтра начинаются занятия в школе, верно?
— А если бы я проехал мимо?
— Я попросил написать вашу фамилию на одном из этих больших черных щитов между трассами. И сделать на них пометку, если вы надумаете приехать на туристскую базу.
— Почему? И каким образом вы узнали о моих намерениях куда-либо ехать?
На это он лишь улыбается.
— Такой славный маленький домик… Такое несчастье… Это произошло во время праздников. В газетах пишут, преступники съели все консервы и выпили все спиртное. Потом они — то ли по случайности, то ли по злому умыслу, кто знает? — дом загорелся. Ужасно, правда?
— Ужасно для кого?
