мы не слышали ничего, кроме музыки.
Она раздевается совсем, ложится рядом со мной, мы целуемся. Когда я начинаю ее гладить, она неожиданно замирает.
Я знаю: это конец.
— Не злись, сердце мое.
— Нет, нет, конечно же нет, — говорю я.
Через щели в шторах чуть проникает дневной свет, где-то журчит вода, потом за стеной опять кашляет мужчина и смеется девушка.
— Не было бы никакого смысла… Мы же договорились никогда не лгать друг другу. Здесь… Здесь мне пришлось бы играть в любовь. Знаешь…
— Ты ничего не должна объяснять.
— Но я хочу… Должна. Помнишь, как ты неистовствовал первое время, когда я говорила, что была женщиной легкого поведения?
— Да.
— Я всегда говорила это лишь просто так. Для вида, не всерьез. Кокетничала таким образом. Несмотря ни на что, всегда была о себе очень хорошего мнения. Называя себя женщиной легкого поведения, всегда ждала, что мне будут возражать, что другие подтвердят это мое хорошее мнение о себе.
Кто-то идет по коридору мимо нашей комнаты.
— Сегодня я впервые действительно чувствую себя женщиной легкого поведения. Это правда. Ни разу в жизни у меня не было такого чувства! Еще никогда! Даже с зажравшимися обывателями в мои самые скверные времена. И при этом охотно занималась этим. Но так дело не пойдет. Понимаешь меня?
— Да.
— Оливер…
— Пойдем. Прочь отсюда. Быстро.
Я включаю свет. Мы в спешке одеваемся.
Мужчина разговаривает. Девушка смеется. Вода журчит.
— Мы больше никогда не будем здесь встречаться. Это была моя ошибка.
— Нет, моя, — говорит она.
— Уходим, — говорю, открывая дверь.
Мы оставляем гвоздики, чистые полотенца, плохое шампанское.
Вниз по лестнице мы бежим так, будто нас преследуют. Возвращаю портье ключи.
— Уже уходите? Но вы же накануне заранее оплатили номер на три часа. Вам не понравилось? Или что-то не так…
Вот мы уже на улице.
Мы долго идем, не смотря друг на друга. Вдруг Верена останавливается, снимает очки. Она смотрит на меня своими огромными черными глазами так, словно видит меня в первый раз.
— Верена, что с тобой?
Своим прокуренным, хриплым голосом она говорит:
— Теперь я это знаю.
— Что?
— Почему только что ничего не вышло.
— Почему?
Незнакомые люди. Кричащие дети. Продукты за запотевшим стеклом. Гудящие автомобили. И снег, снег, снег!
— Почему не вышло?
— Потому что я в тебя влюбилась. Я люблю тебя, Оливер. Ты добился этого. Это случилось.
Глава 18
Неподалеку мы находим старомодное кафе. Шаркающей походкой к нам подходит лысый, маленький, в засаленном фраке официант. Слабый электрический свет тускло освещает помещение. На столешницах из дешевого камня под мрамор многочисленные круглые следы от чашек, тарелок и бокалов. Два пенсионера играют в углу в шахматы. Третий наблюдает.
— У вас есть коньяк? — спрашиваю я официанта.
— Да.
— Приличный? Французский?
— Мне нужно посмотреть… — Шаркая, официант уходит.
К нам подходит рыжая кошка с очень густой шерстью и, мурлыкая, начинает тереться о мою ногу. Верена крепко держит меня за руку. Мы все время смотрим друг на друга.
Стоит полная тишина.
— Я люблю тебя, Оливер.
— А я тебя. Только тебя я всегда буду любить, только тебя.
— Я так рада, что мы оказались в этой ужасной комнате. Иначе я бы никогда не смогла понять. Не так быстро. Не так ясно.
— Верена…
— Здесь тоже все выглядит ужасно. Но я чувствую себя хорошо!
— Я тоже.
Кошка прыгает мне на колени, и я глажу ее одной рукой, а другой глажу руку Верены.
Шаркая стоптанными, на плоской подошве, ботинками, возвращается официант. Он показывает нам бутылку, предварительно стерев с нее серым полотенцем пыль, — из подвала, настоящий «Курвуазье», уже целую вечность лежавший там, внизу…
— Не продадите мне бутылку?
— Но мы не можем целую бутылку… сразу.
— Нет, не сразу, мы зайдем еще.
Официант смущается.
— Мне нужно спросить нашу начальницу. Я не знаю, сколько это стоит. Но недешево. Во всяком случае, дороже, чем в магазине.
— Цена не имеет значения.
Вместо ответа официант отвешивает глубокий поклон и приносит два бокала. Я кричу ему вслед:
— Принесите третий!
Он открывает бутылку, я до краев наполняю бокалы.
— Выпейте с нами. У нас есть повод…
— Вы очень добры.
Мы выпиваем втроем. Старый официант делает очень маленький глоток.
— Если позволите, я возьму бокал с собой. Не каждый день мне делают подобные подарки. Я хотел бы растянуть удовольствие.
— Конечно, господин…
— Франц. Меня зовут Франц. — Он поднимает бокал и лишь касается его губами, сказав перед этим: — За ваше здоровье. За ваш повод.
— Спасибо, господин Франц.
Игроки за шахматной доской начинают спорить. Болельщик дает советы. Падает снег.
— Теперь у нас опять новое пристанище, — говорит Верена и делает большой глоток.
— С ума сойти, — говорю я.
— Знаешь что? Я уже не боюсь.
— Не боишься чего?..
— Не боюсь своего мужа, будущего, не боюсь того, что я намного старше тебя.
