совсем, скажем, к месту. Совет обсуждает проблемы невыделения железной дорогой вагонов, вы же... Безусловно, предложение ваше имеет отношение к этой проблеме, — поднял он ладонь на протестующий взгляд Уржумова. — Но... Впрочем, ладно — назовем вещи своими именами: вы в данный момент уходите от ответа. Поэтому, я думаю, — он глянул на Потапова, — совету все же следует вернуться к более конкретному разговору. Что же касается предложения по соревнованию... неплохая идея, неплохая. Но правильно вот директор «Госкабеля» говорит: не все в равных условиях в этом соревновании окажутся. Да и материальная сторона... Какие-то, вероятно, фонды надо заиметь, привлечь средства... Все это не так просто. Пока, считаю, нужно нам на свои собственные силы рассчитывать, на резервы. У нас их с вами, Константин Андреевич, пруд пруди. Так, товарищи? — обратился Колобов к директорам, и в ответ раздалось:
— Верно, Сергей Федорович!
— Завязнем мы в этом соревновании, а вагонов как не было, так и не будет!
— Константину Андреевичу лучше на свое, дорожное соревнование глянуть...
...Совет директоров большинством голосов решил: просить бюро обкома вмешаться в сложившуюся на железной дороге ситуацию, оказать помощь промышленным предприятиям в своевременном выделении порожних вагонов под погрузку готовой продукции.
II.
В четвертом часу Желнину позвонил Климов.
— Приветствую, Василий Иванович. Где Уржумов?.. И что у вас там за ЧП? Мне только что доложили...
«Ну, все, завертелось колесо, — чувствуя, как замерзла лысина, подумал Желнин. — Стоит теперь кому-то лишь намекнуть, что первый зам начальника дороги проявил интерес к цистернам...» Впрочем, чего это он трусит? Приказа останавливать «Россию», а потом гнать ее вперед он не отдавал, с начальником распорядительного отдела был у него вполне нейтральный разговор, а если Степняк проявил ненужную инициативу, то пусть сам за себя и отчитывается. А уж хвост на пути скорого поезда оставить — тут и дураку ясно, чья вина.
Как можно спокойнее (ох, нелегко это дается, нелегко!) Желнин стал объяснять заместителю министра:
— Мы старались ввести в расписание «Россию», Георгий Прокопьевич. Она прибыла на дорогу с опозданием, стояла в Прикамске, потом в Шумково, мы...
— Да ты ближе к делу! — прервал Желнина нетерпеливый и грубоватый голос Климова. — Стояла, нагоняла!.. Что произошло в Сарге этой?
— В Санге. Диспетчер, Бойчук его фамилия, поставил под обгон «двойки» цистерны, а в приложение к графику, видно, не заглянул, не уточнил количество вагонов. Остался хвост на втором пути, локомотив «России» зацепил последнюю цистерну.
— Бригада жива? — спросил Климов.
— Жива. Помощник немного повредил себе лицо, машинист... ну так, коленку зашиб. Навстречу поезду пошла наша «скорая помощь».
— Что там еще?
— Было десятка два падений пассажиров с полок. В основном царапины, ушибы... В первом вагоне... там похуже дело, беременная женщина, да ее еще ударили. Нечаянно, конечно, при падении.
— М-да-а... — Климов помолчал. — Диспетчер... как ты говоришь его фамилия?
— Бойчук.
— Бойчука с работы снять. Немедленно! И подальше его от железной дороги!.. Разгильдяй.
— Да он вообще-то на неплохом счету в отделении, — начал было Желнин, но Климов уже не слушал его. Спросил:
— А сигнализация почему не сработала? Что у вас там за балаган, Желнин?!
— Георгий Прокопьевич, я еще не знаю всех подробностей, но... Словом, мне доложили, что замазученные колесные пары, есть такое предварительное мнение...
— Быстрей! — приказал нетерпеливо Климов. — Что тянешь!
— ...так вот, замазученные колесные пары, которые находились в конце состава, не обеспечили шунтовую чувствительность рельсовой цепи, светофор показал ложную свободность блокоучастка.
— Ясно, ясно, — снова перебил Климов, — вагоны надо лучше мыть... Ладно хоть так еще все кончилось. Но наказать мы вас с Уржумовым накажем, будьте спокойны!.. Да! Иностранных туристов в поезде не было, не знаешь?
— Нет, не уточнял пока.
— Узнай. Потом вызови меня. Ославите, чего доброго, на весь мир.
— Понял, Георгий Прокопьевич.
— Уржумов почему не отвечает?
— Он в обкоме. На три часа завотделом вызвал.
— Что за вопрос? В курсе, нет?
— Заседание совета директоров...
— ...которым вы план реализации срываете! — подхватил Климов. — Что молчишь, Василий Иванович?
— Да что говорить, Георгий Прокопьевич, мы...
— А так и говори: срываем. Причем третий квартал подряд. Так?
Желнин молчал.
— И еще министерскую регулировку не выполняете, — напористо продолжал Климов. — Почему захватываете порожние вагоны без нашего разрешения?! Что за партизанщина на дороге?
— Видите ли, Георгий Прокопьевич... — Желнин растерялся, не знал, как вести себя. — Видите ли, — повторил он, — местные органы... Словом, настоятельно просят, чтобы мы, железнодорожники, не отдавали вагоны... я бы даже сказал...
— Какие еще органы? — строго уточнил Климов.
— Вышестоящие.
— Что ты крутишь там, Желнин? Вышестоящие, нижестоящие! Обком ваш, что ли?
— И обком.
В голосе Климова появился усмешливый холодок:
— Слушай, Василий Иванович, вы с Уржумовым на железной дороге работаете или где? Откуда эти ветры там дуют?
— Мое дело — выполнять указания начальника дороги... К тому же у нас партийные билеты в карманах. Мы не можем не...
— А мы что — беспартийные, по-твоему? И на верное, сверху нам тут виднее, как вагонным парком распоряжаться.
— Думаю, что виднее, Георгий Прокопьевич, — согласился Желнин.
— Хоть один на дороге понимает... Когда явится Уржумов, скажи, чтоб позвонил мне. Как там настроение... и вообще?
— Константин Андреевич сказал, что положение на дороге будем выправлять.
— Опять он за свое: «Константин Андреевич, Константин Андреевич»!.. Сам-то — как?
— А что сам? — насторожился и слегка заволновался Желнин, интуитивно чувствуя, что разговор входит в желанное для него русло, что сейчас надо говорить какие-нибудь нейтральные слова... — Мое дело замовское.
— Берись-ка там по-настоящему, Василий Иванович, — доверительно и вместе с тем на прежней строгой волне заговорил Климов. — А то ведь не посмотрим, что вы оба там заслуженные... К концу года чтоб все задолженности были ликвидированы. Постарайтесь, сил и энергии у красногорцев хватит. О перспективе, Желнин, тебе тоже думать надо. Жизнь имеет свои законы, никуда от них не денешься.
