– Держи язык за зубами, поняла?
– Поняла! За новыми, красивыми металлокерамическими зубами.
– Да, – успокаивается Максим, опуская руки.
– Только…
– Что?
Марьяна переходит на шепот:
– Максюша, я все время думаю – зачем тебе одинаковые квартиры?
– Марьяна, не будь дурой.
– Нет, все по Фрейду, Максюша… Все по Фрейду!
В комнату заглядывает Настя.
– Максим, за Антон Палычем приехали.
– Я вас поздравляю, – говорит Марьяна.
В прихожей они сталкиваются с Лизой и парой здоровенных парней, похожих на санитаров из психушки. Они тащат старика на носилках.
– Здравствуйте, – говорит Лиза, – и до свиданья. Ну вот, мы и поехали, – обращается она к Антону Павловичу.
– Мама очень расстроится, когда узнает, – говорит Настя.
– Ничего, ничего! Вы звоните. Он пока в больнице поживет, я договорилась. У мамы криз. Так что пока она отойдет, его тоже подлечат. Да?
– Подлечим, дедуля, – говорят санитары, – будет как новенький.
Дед Антон беспомощно оглядывается по сторонам, словно ища кого-то.
– Я умчалась. До завтра, – выскальзывает Марьяна перед санитарами.
– Послушай, – закрывает за ними дверь. На глазах ее слезы. – Максим, я не хотела при всех. Но почему ты не спросил меня – нравится мне это или нет?
– Тебе же было все равно.
– Нет, это тебе было все равно. Это ты хотел все покрасить в белый цвет.
– Постой, мы же согласились, что все доверяем Марьяне.
– Ты доверяешь кому угодно… Мне кажется… Это все как-то… слишком… Я не знаю, как тут жить… я не смогу.
– Почему ты говоришь об этом только сейчас, когда уже все готово?
– А ты у меня спрашивал? Ты всех подгонял – быстрее, быстрее!
– Успокойся, просто у тебя сейчас месячные.
Настя выходит из комнаты, сильно хлопнув дверью.
Антонина Павловна тянет за руку Машу:
– Нет, вы посмотрите, что она над собой учинила! Покажи отцу с матерью! Ну! Покажи немедленно! – срывается на крик теща.
– Маша, в чем дело? – спрашивает Максим.
Маша открывает рот. У нее в языке блестящий металлический шарик.
– Это пирсинг, – ставит диагноз Максим.
Настя разглядывает Машин язык.
– Это членовредительство! – кричит Антонина Павловна.
– Разбирайтесь сами, – говорит Настя. – Только не орите. Я хочу, чтобы хоть вечером было тихо.
– Игла по крайней мере одноразовая была? – интересуется Максим.
– Да. Это, оказывается, не так уж больно. Пупок было больнее. – Она поднимает майку и показывает пупок с серебряным колечком.
У Антонины Павловны начинаются горловые спазмы:
– О! А! Какой ужас. Меня тошнит. Максим, скажите ей…
Маша выжидательно смотрит на Максима. Тот молчит. Как будто они заключили тайную сделку: молчание – за молчание.
– Вы еще с ней хлебнете! Она вам в подоле принесет! – хлопает дверью теща.
– Что значит в «подоле принесет»? – интересуется Маша.
– Не обращай внимания.
– Нет, скажи, что я должна принести в подоле?
– Ты ничего не должна. Я надеюсь, в школу ты это не нацепишь?
– Папа, дай денег.
– Зачем тебе?
– Ну, на мороженое и туда-сюда.
– На мороженое дам, а без «туда-сюда» обойдешься. – Максим достает деньги из кошелька и дает Маше. Он недоволен: – Лучше ходите в кино.
В тренажерном зале лязгает металл. Гулко звучат мужские голоса. Ряд зеркал вдоль стен множит пространство и людей. Взмокший и разгоряченный Илья наблюдает за Максимом, который сидит с повисшей в руке гантелей и смотрит куда-то невидящим взглядом.
– Ну, рассказывай.
– Что тебе рассказывать? Нечего рассказывать.
– Ну, не томи. Кто она?
– Женщина.
– Я надеюсь. Что за женщина?
– У нее очень длинные руки и очень короткие ноги, – после некоторой паузы говорит Максим.
– Так… – Илья озадачен.
– У нее маленькие глазки, но очень большие уши.
– Угу! – заподозрив подвох, кивает Илья.
– Но зубы у нее отличные! Просто замечательные зубы.
– Скотина! Это у вас так или с последствиями?
– Ну, какие-то последствия наверняка будут. Ладно, давай качаться.
– По-моему, – говорит Илья, – пора качать ноги. В смысле, пошли отсюда.
Максим и Илья моются в соседних душевых кабинках.
– Мы документы подали, – фыркая, сообщает Илья.
– Куда на этот раз?
– В Германию.
– Ты немецкий уже учишь?
– Нет. Если спать с собаками – наберешься блох. Если жить с немцами – выучишь немецкий.
– Ну, с блохами оно как-то быстрее, – намыливаясь, комментирует Максим.
– А куда спешить? Пособие платят, квартиру предоставляют. Сиди себе – учись. Никто тебя под зад не толкает.
– Тебя и здесь никто под зад не толкает. Квартира у тебя есть. Пособие ты и у себя на работе какое- никакое получаешь.
– Так то здесь! – многозначительно замечает Илья. – А хорошо там, где нас нет.
Максим поднимается к Анне. На лестничной площадке он обнаруживает армян. Они сидят на полу и смеются до слез, гомерически, содрогаясь, всем телом. Его они не замечают. Максим входит в квартиру. Анна в слезах и тоже хохочет.
– Что случилось?
– Это краска, – говорит она, смеясь и плача. – Рогожку красили.
– Это что так весело?
– Надышались краской. Это невероятно смешно. Я накуплю себе этой краски и кульков.
– От этого становятся идиотами.
– Нет, мне идиоткой нельзя. Он мне рассказывал про одного своего знакомого, который открывает представительство какой-то итальянской фирмы. Ему нужен референт со знанием итальянского.
– Ну и?
– Что «ну и»? Хочу работать в итальянской фирме.
