Ласковые нежные ручки ловко, как будто играючи, заставили его наклониться совсем низко, а призывно раздвинутые алые губы выманили страстный, жадный поцелуй. В тот же миг где-то в глубине сознания прозвенел сигнал тревоги: женщина, которую Дэмиен сжимал в объятиях, все более откровенно выдавала свои намерения. Он слишком часто был участником подобных сцен, чтобы не замечать маневров расчетливых леди, мечтавших обрести власть над его душой при помощи своих податливых и доступных тел. Не то чтобы это знание очень тяготило свободолюбивого моряка — он просто старался учитывать опыт, полученный в прошлом, и не затягивать связь с женщиной, если та начинала больше требовать, чем отдавать. По его понятиям жизнь на море совсем не вязалась с длительными серьезными отношениями, предполагавшими более крепкие узы, нежели обычный флирт.
Дэмиен осторожно, но решительно высвободился из жарких объятий и с сожалением посмотрел в глаза Меррел, все еще затянутые томной поволокой. Отчасти она добилась своего: в паху у него все горело как в огне. Не без сожаления подавив эту вспышку, капитан прошептал:
— Меррел, мне пора. Через час начнется прилив, а нам еще надо подготовиться к плаванию.
— Дэмиен, милый, — проворковала Меррел, не спуская с его губ откровенного страстного взгляда, — ты ведь вовсе не хочешь расставаться, правда?
— Должен признаться, — смущенно улыбнулся он, — что рядом с тобой чертовски трудно помнить о делах. Но, — капитан взялся за дверную ручку, — мы могли бы начать с того места, на котором остановились, когда через пару месяцев я вернусь из плавания. Ну а ты во время моего отсутствия попытайся сохранить мне верность… если такое вообще возможно!
— Милый, ты, конечно, дашь мне повод оставаться верной тебе, не так ли? — игриво отвечала Меррел, с трудом скрывая торжествующий блеск в глазах. — Ты тоже будешь хранить мне верность?
— Меррел, дорогая, ты же сама не захочешь, чтобы я унизил тебя ложью, ведь так?
Меррел Бристол явно не ожидала столь откровенного отпора; в ее томно прикрытых глазах мелькнула тайная ярость.
Избалованная дочка богатого торговца из Филадельфии, она не привыкла ни в чем получать отказа и всегда добивалась своего. Несколько дней назад Меррел решила, что должна обязательно стать миссис Дэмиен Стрейт. Однако она была достаточно умна и понимала, что сцена ревности наверняка выбьет почву у нее из-под ног, а потому, смирив свой гнев, задумчиво произнесла:
— Ну что ты, милый, конечно, нет! Я и сама никогда тебе не лгу! Мы просто будем ждать твоего возвращения, чтобы возместить все, что потеряем во время разлуки, не так ли?
Меррел подалась вперед, прижимаясь к его груди своим пышным бюстом, и подставила губы для поцелуя, отчего Дэмиен испытал новую вспышку страсти.
«Черт побери, я едва ей не поддался!» — мысленно воскликнул он, высвобождаясь из цепких объятий и с прощальной улыбкой покидая карету, на которой они приехали в порт.
Уже на полпути к «Салли» капитан оглянулся и коротко отсалютовал даме, с грустью смотревшей на него из окна элегантного экипажа.
На выбеленном жарой небосводе ослепительно сверкало безжалостное тропическое солнце, однако Дэмиен не обращал на это внимания, рассеянно обозревая гладкие как зеркало воды Карибского моря. С самого начала плавания их преследовали неудачи. Капитан то и дело поглядывал на мачты и сердито фыркал при виде безжизненно обвисшей ткани — жалкого призрака тех величавых, полных ветра парусов, что должны были домчать его до Кингстона. Дэмиен снова покачал головой и язвительно усмехнулся своим невеселым мыслям. Контрабанда оказалась весьма прибыльным занятием, и его нелегальные рейсы на Ямайку приносили немалый доход. Война внесла большие изменения в общественное сознание, и островитяне вовсе не считали для себя зазорным вести торговлю с контрабандистом, объявленным вне закона. Однако на этот раз ему не хотелось прятаться, и Дэмиен решил войти в гавань, пользуясь фальшивыми документами на корабль, давно заготовленными для такого случая. Это позволит и ему, и команде как следует отдохнуть на берегу, не скрываясь от властей. Однако по иронии судьбы стоило ему впервые за столько лет захотеть появиться в Кингстоне открыто, как на море установился полный штиль. «Салли» уже третий день болталась на полпути к острову, не имея возможности сдвинуться хотя бы на дюйм, как будто стояла на ремонте в сухом доке!
— Черт побери! — с чувством выругался Дэмиен и снова повернулся, пристально всматриваясь в горизонт. Ему начинало казаться, что душный неподвижный воздух с утроенной силой давит на плечи, пригибает к палубе. А он так спешил попасть в Кингстон!
Раздраженно хмурясь, капитан снова вспомнил кое о чем, не дававшем ему покоя в последнее время. Перед самым отплытием он совершенно случайно узнал, что Мэриан Грир скончалась несколько месяцев назад и теперь проклятая паршивка с фиалковыми глазищами осталась одна в целом свете…
Дэмиен усилием воли подавил разраставшуюся в душе тревогу, не желая признаться даже себе самому, что именно желание разузнать хоть что-то о судьбе несчастной семьи побудило его вопреки привычке, не прячась, явиться в Кингстон.
— Ну что ж, по крайней мере, можно не бояться, что она померла с голоду! — мрачно пробормотал он. Перед последним рейсом капитан, как обычно, отправил им изрядное количество продуктов, и если девчонке не изменила ее природная изворотливость, она сумела распорядиться своими запасами с наибольшей выгодой.
До капитана также доходили слухи о том, что Аметист все чаще заменяет на подмостках свою мать, неспособную справиться с недугом, и что публика принимает юное дарование весьма и весьма радушно. На лице у Дэмиена снова появилась язвительная гримаса. Уж он-то хорошо знал Аметист Грир и считал, что эти надутые кингстонские креолы с замашками мелкопоместных аристократов лишний раз доказали свою тупость, принимая ее глупые ужимки за настоящую игру. Странно только, почему он сам не в состоянии избавиться от размышлений на эту тему и без конца ломает голову над судьбой несносной притворщицы. Вот и сейчас против воли перед его мысленным взором возникли фиалковые глаза, полные такой ненависти, что Дэмиену чуть не изменила выдержка.
Клубившаяся в груди ярость просилась наружу, а неудачи этого рейса только подливали масла в огонь. Будь проклят бесконечный штиль! Будь проклято ленивое море! Его бедная «Салли» болтается на одном месте, как листок посреди грязной лужи, и он не может ничего с этим поделать! Будь проклято…
Но что это? Дэмиен распрямился как пружина. Так и есть: безжизненные паруса слегка шевельнулись. Провалиться ему на этом месте, если это не ветер!
Капитан с довольной улыбкой следил, как наполняются ветром паруса, а легкий толчок палубы у него под ногами принес ему ни с чем не сравнимое чувство восторга.
— Варне, — с облегчением скомандовал он первому помощнику — худощавому невысокому мужчине, стоявшему рядом, — поднимай людей! Похоже, мы все-таки попадем в это чертов Кингстон!
Аметист медленно поворачивалась на месте, разглядывая привычную обстановку тесной спальни. Отныне она одна распоряжается этой комнатой… но какой дорогой ценой далась ей эта возможность! Почти семь лет они делили с матерью душную каморку и стоявшую в ней убогую кровать. Лишь в последние несколько месяцев, когда тяжелое состояние больной потребовало полного покоя, Аметист перешла спать в гостиную. И вот теперь комната целиком принадлежит ей, маму отвезли на небольшое кладбище на склоне холма. Несправедливый, ужасный обмен!
Стараясь не дать воли жгучим слезам, наполнившим ее чудесные фиалковые глаза, Аметист резко откинула с лица темные локоны и принялась наводить в комнате порядок. Она не поддастся горю и не станет предаваться бесполезному унынию. Теперь она осталась одна, зато ни от кого не зависит, а значит, сможет извлечь из сложившейся ситуации максимум пользы. Между прочим, она не совсем одинока. Тилли — благослови Господь ее преданное сердце — так и не покинула своей каморки за кухней, хотя не получала жалованья уже несколько месяцев. Мулатка попросту отказывалась брать деньги, настаивая на том, что ей довольно крыши над головой и питания, да вдобавок остальные члены театральной труппы по-прежнему платили ей небольшую сумму за услуги. Благодаря неустанным заботам Тилли Аметист сумела преодолеть первые, самые трудные, дни после маминой смерти.
Ну и конечно, у нее оставался Уильям. Девушка невольно нахмурилась, вспоминая о своем пылком ухажере. Степень его преданности можно было сравнить лишь со степенью возмущения его отца.
