– Я… простите меня. Я не хотела показаться неблагодарной. Просто устала.
– Конечно, конечно… – Бетт легонько сжала ей плечо. Сочувствие этой женщины проникло сквозь ткань платья и согрело измученную душу Элис. – У вас выдались тяжелые день и ночь, но вы не беспокойтесь – здесь вы в безопасности. Говейн не допустит, чтобы вас обидели.
Элис, не раздеваясь, улеглась на комковатый тюфяк, но сон не приходил.
Глава пятая
– Теперь у нас хватит запасов? – спросил Дарси.
Говейн взглянул на палочки для счета, приготовленные Бертрамом, – зарубки на них давали представление о количестве продовольствия.
– Едва ли. Очень мало муки.
– Мука! – Дарси вздохнул и мечтательно прикрыл глаза. – Так хочется настоящего хлеба. Я сыт по горло сухими овсяными лепешками.
– Булочник Перси старается, как может…
– Знаю, знаю. Его умение сродни божественному чуду с хлебами и рыбой, но человек не может постоянно питаться бобами и супом из корешков.
– Особенно такой здоровый детина, как ты!
Дарси фыркнул и осведомился:
– Когда мы выступаем?
Говейн откинулся на низкой скамье и уперся спиной в стену небольшой пещеры, служившей счетной комнатой. Он устал. После купанья ему удалось поспать всего пару часов. Затем он поднялся и отправился инспектировать лагерь. В глаза словно песку насыпали, а голова шла кругом от обилия дел. Главное – как он поведет людей в атаку?
– Скоро выступим, так как погода вот-вот испортится, – ответил он.
Дарси уселся на другую скамейку и протянул руки к жаровне, чтобы согреться.
– Пещеры здорово нас выручили, но мы не можем вечно жить, как кроты. Людям необходим солнечный свет и свежий воздух. Все взвинчены и раздражены.
Сам Говейн тоже был взбудоражен. Наверное, поэтому он так странно отнесся к появлению монахини.
– Даже Мей рассердилась на меня за то, что я привел монашку. А ей обычно требуются лишние руки, – заметил он.
– Она просто ревнует!
– К монашке?
– К красивой, заметьте, монашке, – лукаво улыбнулся Дарси.
– Ей-то что волноваться? – пожал плечами Говейн. – То, что было когда-то между нами, закончилось. И по ее воле. Я просил ее уехать со мной из Истэма, а она вместо этого вышла за мельника Джона.
– Вы до сих пор не можете ей этого простить?
– Я простил, – На самом деле Говейн очень долго переживал предательство Мей. Она была его первой любовью, но он в ней ошибся. Затем последовало предательство Бланш, и он с тех пор не доверял женщинам. – Я благодарен Мей за то, что она предупредила меня о Ранульфе и отвела нас в пещеры.
– Мей до сих пор вас любит, – заметил Дарси.
– Ошибаешься. Мы просто друзья.
– Жаль, что она так не считает. – Дарси налил две чаши эля из бутыли, висящей у него на груди, и залпом осушил одну. – Но я рад. У меня появляется возможность добиться ее благосклонности.
– У тебя?
– А почему нет? Не настолько же я ужасен! – обиделся Дарси.
– Я не об этом, – отмахнулся Говейн. – Просто ни разу не видел, чтобы тебе понравилась хоть одна женщина.
– А разве у меня было время для ухаживаний? Два года мы просидели в тюрьме, затем искали крошку Энид. Теперь мы разбойники. К тому же до сих пор мне никто и не нравился.
– Мей, как и все они, разобьет тебе сердце!
– Я знаю, что Бланш отвратила вас от женщин, но ведь среди них есть хорошие и преданные. Такой была моя мать, упокой Господи ее душу. Да и ваша благородная матушка тоже…
– Да, моя мать… – Говейн выпил из своей чаши, но сладкий эль, предназначенный для кладовых Ранульфа, не смягчил горечь и разочарование. – Она была хорошей женщиной и любящей матерью. Но, возможно, и она лгала, когда говорила, что Уоррен – ее муж. Наверное, вся жизнь – сплошной обман.
– Но ведь от этого ваше беспокойство о ней не уменьшилось.
