Элис провела бессонную ночь. Добрался ли Гиб до рудника?
Если с Говейном что-нибудь случится, жизнь для нее кончена. Как странно, что он стал ей так необходим. Нет, вовсе не странно! Он честен, благороден и великодушен. И он единственный, кто справился с ее обостренной чувствительностью…
На рассвете Элис поднялась. Не в силах оставаться в зале, она побежала на стену башни. Обжигающий ветер высушил слезы. Что это там? Вдали что-то блеснуло. В ущелье появилось еще одно войско. Элис даже разглядела развевающийся вымпел.
– Это папа! Мой отец едет! – И она опрометью кинулась вниз.
– Поднимите мост! – крикнула Элис у ворот.
На нее сурово уставился Том Рив.
– Говейн приказал мне держать ворота на запоре.
– Но сюда едет мой отец!
– Это он объявил Говейна разбойником?
– Да, но…
Том фыркнул и вернулся в сторожку.
Элис взглянула на тяжелую лебедку, при помощи которой поднимался и опускался мост, и поняла, что это ей не по силам. Она кинулась обратно в башню и разыскала Бертрама. Он сидел в зале и совещался с Бетт, Бэб и Перси. Элис выложила им все про свою семью.
– Помочь Говейну может только мой отец!
– Нам не выманить их из башни, – проворчал Руарк Соммервиль, опытный воин, герой многих сражений. – Вот только если у них кончится продовольствие…
– А как же таран и катапульта? – спросил Гарет.
Руарк посмотрел на отвесную скалу и на каменную крепость, возвышавшуюся наверху.
– Для катапульты слишком высоко и не тот угол попадания. Камни полетят обратно на нас. – Он внимательно оглядел узкую, извилистую тропу, упирающуюся в крутой обрыв. – А для тарана нет защиты.
– Ты хочешь сказать, что убийца Элис будет гулять на свободе?
– Мы найдем выход. Может быть, попробуем испугать их. – И крикнул: – Филип, возьми белый флаг и скачи к башне. Скажешь начальнику гарнизона, что у него есть один час, чтобы сдаться. Иначе мы тараном пробьем ворота и пророем ходы под стенами.
У Бертрама и Тома Рива побелели лица, когда воин Соммервилей выдвинул условия его светлости.
– Милорд простит всех, кто сложит оружие. Всех, кроме Говейна Фитцуоррена.
– Вы слыхали? – обратилась Элис к Бертраму и Тому. – Отца интересует лишь Говейн. Если вы боитесь открыть ворота, то выпустите меня, и я поговорю с отцом.
– Вреда от этого не будет, – согласился Том.
– Когда он узнает, что Говейна здесь нет, то отправится за ним на рудник, – хмуро заметил Бертрам.
– Когда отец узнает о том, что сделал Ранульф, он станет преследовать его, а не Говейна!
– Знать держится за своих, – упрямо пробормотал Том.
Тут вмешалась Мей:
– Пусть Элис попробует! Если ее отец такой добрый, как она говорит, нам нечего бояться. Она столько для нас сделала!
– У нас нет выбора, – пробурчал Том.
– Вы не пожалеете об этом! – Элис обнялась со всеми, даже с насупленным Томом, схватила плащ и побежала во двор, где ее уже поджидал Брэдли с оседланной лошадью.
Когда она скакала по крутой тропинке, душа у нее пела от радости. Она тотчас же разглядела отца, сидящего верхом на своем сером боевом коне. Его левая нога неестественно выпирала из стремени. Бедный папа, как ему, должно быть, больно!
– Стой! – крикнул воин из отцовской охраны. – Назови свое имя и скажи, зачем пожаловал!
Элис рассмеялась и откинула капюшон плаща.
– Я – леди Элис и прошу своего отца принять меня.
У юноши глаза полезли на лоб.
– Но вы… умерли…
– Как видишь, нет! – И Элис проскакала мимо него, направляясь прямо к отцу и дяде. Они, не веря своим глазам, потрясенные, уставились на нее.
– Элис! – закричал отец и двинулся навстречу. Когда их лошади поравнялись, он протянул руки и заключил дочь в объятия.
