расстегивать пуговицы на его рубашке. Когда она стянула ее, у нее перехватило дыхание от великолепного мужского торса. Кенит склонился над ней, расстегнул пуговицы на блузке, снял ее, потом хлопчатобумажную юбку, лифчик…
— Мне кажется, мы делаем что-то не то.
Эву охватило чувство стыда, мучили угрызения совести.
— Это тебе кажется, — ответил он, целуя ее в шею, подбородок, подбираясь к губам.
Эва порывисто обняла Кенита за шею и посмотрела ему в глаза.
— Может, и кажется, — ответила она, — но я знаю, что ни к кому другому никогда не испытывала то же, что к тебе. И плевать мне на Барбару, Дэвида и на твою таинственную новую знакомую.
Она посмотрела на Кена, и в глазах ее отразилась немая мольба.
— Тебе не о чем волноваться, для меня существуешь только ты. — Он загадочно улыбнулся. — Я все тебе расскажу, но не сейчас.
Он поцеловал ее в губы. Эва ахнула:
— Ой, Кен, я никогда…
— Я знаю, — ответил он. — Теперь ты всегда будешь моей, дорогая. Только моей.
Чувства девушки пришли в смятение от его нежных слов и возбуждающих прикосновений. Желание близости переполняло ее.
Она притянула Кена к себе, изнемогая от нетерпения. Их желания слились в одно общее, и Эва ощутила, что он полностью соединился с ней…
10
Эва проснулась поздно. Она блаженно потянулась, прогоняя остатки сна, и протянула руку, чтобы обнять Кена, но рядом никого не было. Вмятина на подушке была холодной. Эва растерянно провела пальцами по волосам и села. Потом, завернувшись в простыню, отправилась вниз, намереваясь заглянуть на кухню.
Может быть, хозяин готовил чай или, скорее, кофе. Она улыбнулась, вспомнив вечер, когда они впервые встретились. Вряд ли в такое время дня Уолкер отдаст предпочтение вину.
Она несколько раз громко позвала его, но кругом была тишина, и Эва поняла, что в доме никого нет. Почему же Кен ушел, ничего не сказав? Что он собирается предпринять, чтобы доказать невиновность отца?
Девушка выглянула в окно, но и снаружи никого не было видно. Единственное, что привлекло ее взгляд, был бело-серый полосатый навес, подготовленный для свадебного приема в саду родителей.
Свадьба! Мысль о ней заставила Эву поежиться. Она поднялась наверх, чтобы одеться. Было одиннадцать тридцать — если Уолкер не сотворит обещанного чуда, то через четыре часа ей придется идти по церковному проходу к алтарю.
Она устало собрала разбросанную по полу одежду, потом стала одеваться, не теряя надежды, что вот-вот раздастся шум машины или голос Кена, но слышались лишь пение птиц да звон церковного колокола. Позднее он так же зазвонит в честь нее и Дэвида. Мысль об этом заставила сердце бешено биться.
Одевалась она не спеша, растягивая время, чтобы оттянуть момент, когда надо будет принять решение. Но минута бежала за минутой, и ничего не происходило, что могло бы вселить хоть какую-то надежду. Что же делать? Прошедшей ночью Кенит был уверен в том, что сумеет ей помочь, и вот — просто исчез без следа.
Эва с тревогой думала о прошлой ночи. Что Кен ей сказал? Что он хотел ее. Но ведь ни разу не сказал, что испытывает к ней какие-то особенные чувства, что любит ее. Может, все это был обман? Пустые обещания, чтобы завлечь ее в постель? В это можно было бы поверить, если бы речь шла о Дэвиде, но Кен… Он совсем другой. Он ведь не может ее оставить.
Эва вышла из дома и заглянула в гараж. Машины, которую он взял напрокат в аэропорту, не было. Куда и надолго ли он уехал? Она грустно обдумывала, что же ей предпринять, и внезапно осознала, что у нее нет выбора.
Что бы ни предпринял Кенит, ее положение оставалось прежним. Если не появиться в церкви, как запланировано, то Дэвид покажет документы судебным органам. Она закрыла глаза, думая об отце.
Что говорил Дэвид? Что каждая вторая женщина в Нью-Йорке была бы рада заполучить Уолкера. Она своими глазами видела, как легко он увлек Барбару. Большая добыча для хищника, с горечью подумала Эва, соблазнить и чужую любовницу, и чужую невесту. А какой ожившей, полной каких-то смутных надежд почувствовала она себя за последнюю неделю благодаря Кениту! Какие чувства он пробудил в ней минувшей ночью! Неужели он заморочил голову и просто сбежал?
Она вернулась в дом и снова бросила взгляд на часы. Двенадцать тридцать. Совсем скоро ей придется что-то предпринимать. Хищник! Слово громом отдавалось у нее в голове. Тогда, в лесу, Уолкер это отрицал, но, может быть, она была права? Как же она могла так раскрыться перед ним? В сердце закололо при одном воспоминании о его нежных словах, о его прикосновениях. Долго подавляемая горечь вырвалась наружу, как потоп, когда она поняла, что без Кенита просто тонет.
Хотя теперь она уже сомневалась во всем. Может, он все это говорил с единственной целью — затащить ее в постель? А дальнейшая ее судьба ему безразлична? Полная сомнений и тревог, девушка подняла голову и пронзительно вскрикнула от горя, и эхо сдавленного крика пронеслось по всему старому дому.
Кенит не вернется, теперь это очевидно. Куда бы он ни уехал, ей предстоит выполнить свою часть сделки, заключенной с Дэвидом.
Эва поднялась в спальню и решила прибрать постель. Подняла подушку и увидела листок бумаги. Сверху на нем почерком Кена было написано ее имя…
— Дорогая! — воскликнула миссис Блайт, когда Эва вошла в гостиную. — Где ты была?
— Это длинная история, мама, — пробормотала она, устало опускаясь в кресло.
Женщина озабоченно воззрилась на дочь.
— Я только что ходила разбудить тебя, дорогая, но дверь была заперта.
— Разве? — невинным тоном спросила Эва. — Наверное, заело замок. Я рано встала и пошла погулять. Не могла больше спать.
— Тебе бы надо поесть, а потом — пора готовиться, — участливо произнесла мать.
Эва покачала головой.
— Пожалуй, я не буду есть. Сама мысль о еде…
Миссис Блайт понимающе улыбнулась.
— Это просто нервы. После церемонии тебе станет намного лучше.
— Может быть, — печально ответила Эва.
— Дэвид уже звонил, — сказала мать, глядя на нее и ожидая радостной реакции.
— Ну, хорошо, — индифферентно отозвалась Эва.
— Должна сказать, — продолжала миссис Блайт, — у него был очень жизнерадостный голос. Он подвезет Барбару на свадьбу. Он проявляет обо всех заботу, хотя, надо полагать,
