— Зрачки в норме. Что с ним случилось?
Никто не отозвался.
— Вы сказали мне по телефону, что мальчик ударился головой. Это все?
— Да, все, — ответил водитель.
Гектор подошел к раковине, где в чашке лежал кусок серого застиранного бинта, включил воду, намочил его, вернулся к столу и положил бинт на голову мальчика. Взгляд Дюка стал осмысленнее.
— Ты помнишь, что с тобой случилось? — спросил его Гектор.
Дюк попытался пошевелить головой и не смог.
— Какой сегодня день?
— Пятница, — прошептал Дюк.
— Ты знаешь, как зовут нашего президента?
— Да откуда ему знать-то? — удивилась Ванда.
— Рональд Рейган, — ответил Дюк тверже.
— С ним все нормально. Просто легкий обморок. Отвезите его домой, уложите спать. Ночью несколько раз разбудите. — Он повернулся к Ванде. — Проверьте, не стало ли ему хуже. Две недели пусть не прыгает. Ему нужен отдых.
Дюк медленно повернул голову, увидел за спиной матери фигуру водителя и в ужасе закричал. Гектор быстрым движением положил ему на рот ладонь, сомкнув потрескавшиеся губы. Дюк замотал головой, пытаясь скинуть руку. Ему было трудно дышать.
Гектор нагнулся к самому его лицу и медленно проговорил:
— Успокойся, тогда я отпущу руку.
Он держал губы Дюка до тех пор, пока тот не перестал мотать головой и кричать, затем искоса посмотрел на водителя и еле слышно прошептал:
— Ninos hacen mucho ruido.
— Ни черта я не понимаю по-испански, — отозвался водитель.
Гектор подошел к нему и, глядя прямо в глаза, повторил уже по-английски:
— Маленькие мальчики много кричат, — и громко рассмеялся.
Дюк повернулся на бок, свернулся калачиком и начал всхлипывать.
— Не плачь, не плачь, маленький. Не надо ля-ля, слышишь? Не надо.
Дюка затрясло. Единственное, что он помнил, — это был Ля-Ля. Вот он входит, наваливается на него все сильнее и сильнее, затем хватает за волосы и со всего размаху бьет головой о стену. Он падает ничком на кровать, и дальше все обрывается.
Услышав слабый стук, Ванда Роулинз подошла к двери и осторожно открыла ее. Из-за спины ее повалил густой пар и смешался с утренним туманом. Разогнав его, Ванда увидела Донни.
— Здравствуйте, мисс Роулинз, — сказал он. — А Дюк дома?
— Дома, — ответила Ванда. — Он болеет, лежит в постели.
— А что случилось?
— Ничего особенного. Свалился с дерева и ушиб голову. Все вы, мальчишки, озорники, не даете своим мамам ни дня пожить спокойно. — Она усмехнулась.
— Можно я пройду к нему? — попросил Донни.
— Проходи, но только ненадолго. На десять минут, не больше.
Ванда отошла, пропуская мальчика. Донни вошел в кухню, и сразу же горло у него перехватило от вони и дыма. Духовка в плите была открыта, на ее дверце лежал поднос с подгорелыми, потрескавшимися кругами теста. Несколько таких же почти черных кругов валялись на полу.
— Подгорело мое печенье, — вздохнула Ванда и снова рассмеялась. — Забыла вытащить вовремя.
— Может быть, не совсем оно сгорело? — предположил мальчик.
— Да нет, все. Никудышная из меня кухарка, — проговорила Ванда, продолжая смеяться.
Дюк лежал на боку, покрытый тонким одеялом. Он был бледен, на лбу его блестели капельки пота.
— Привет, — сказал Донни. — Ну, как дела?
Дюк попытался ответить сразу, но не смог — горло у него пересохло. Он взял с подушки полотенце, протер губы и тихо произнес:
— Ничего. Только горло сильно болит.
— А почему горло? — удивился Донни. — Мать сказала, что ты с дерева упал, головой стукнулся. Или ты ниоткуда не падал?
Дюк открыл рот и тут же закрыл его.
— Ну ты и дурак, — покачал головой Донни.
Ванда шмыгнула носом, провела под ним большим пальцем, тяжело поднялась с кресла и сунула ноги в поношенные меховые тапки. Подхватив поднос с подгоревшим печеньем, она направилась в комнату Дюка. Открыв дверь, остановилась.
— Посмотрите, что я принесла своему сыночку, маленькому дорогуше. Печенюшечки. Правда, они малость подгорели, но ничего страшного, они все равно вкусненькие. Да, просрала мамочка печенье. — Она захохотала.
— Мам, не видишь, я с Донни разговариваю, — тихо произнес Дюк.
— А кто же мамочке скажет «спасибо», как не ее любимый сыночек?
— Спасибо, — ответил Дюк бесцветным голосом.
Ванда, слегка пошатываясь, подошла к кровати. Поднос в руках ее наклонился, и часть печенья посыпалась на пол. Она поставила поднос на столик и стала подбирать его с пола.
— Черт подери. Тут было несколько штук с какао. Все черные, хрен поймешь, какие с чем, — бормотала она, поворачивая их в руках. — Ах вот, нашла. На-ка, попробуй! — Она поднесла его ко рту Дюка. Тот отвернулся и, уткнув лицо в подушку, проговорил:
— Не хочу. Уйди!
— Зачем же кричать на мамочку? — Ванда повернулась к Донни. — Ну ты поешь.
— Спасибо, мисс Роулинз. — Мальчик взял рассыпающийся обгорелый кусок теста.
На посыпанной гравием дорожке раздался шум приближающихся шагов.
— Тсс! — Ванда подняла кверху палец. — Тихо, ребята. К нам гости. Дюк, оставайся здесь, а я пойду открою.
Приглаживая волосы перепачканными сажей пальцами, она вышла из комнаты. В раскрытом окне мелькнула фигура Уэстли Эймса. Ванда открыла дверь.
— Привет. Слушай, я, похоже, не вовремя? — спросил он.
— Вообще-то надо было бы сначала позвонить. Да ладно, все нормально, — ответила она.
— У меня есть для тебя кое-что исключительное. — Уэстли вытянул из кармана руку, раскрыл ладонь, и Ванда увидела небольшой пакетик с белым порошком. — Ну как? Может, попробуешь? — Он захихикал.
Ванда провела рукой по лбу.
— Не могу, Уэстли. Дюк болеет. Упал вчера, сильно ушиб голову. В кровати лежит. Мне нужно за ним ухаживать.
В глазах Уэстли мелькнуло недовольство, улыбка слетела с лица. Он быстро спрятал пакетик обратно в карман, развернулся и пошел к калитке.
