От резкого телефонного звонка он подпрыгнул.
— Да?
— Это говорит Бетти Хармс. У меня как раз выдалась свободная минутка. Я разыскала в лаборатории результаты анализов Нэнси Баркер и ее ребенка, — раздался приглушенный женский голос, будто его обладательница не желала, чтобы ее кто-то подслушал. — Вообще- то я не обязана вам звонить, но вы были так взволнованы…
Только сейчас до Сэма дошло, кто говорит: веснушчатая медсестра из регистратуры!
— Да-да! Что вы узнали? — спросил он, чувствуя, как все быстрее и быстрее колотится сердце.
— Ребенок появился не от этой матери.
Хорошо, что Сэм сидел, иначе бы свалился на пол. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул.
— Это точно?
— Еще бы! Конечно, это не то же самое, что анализ ДНК, но еще несколько лет назад про эти штучки с генами и ведать не ведали. Поверьте, я знаю, что говорю! Ребенок не ее. Его родила другая. Так, мне пора. Я вам не звонила. Когда возьмете завтра результаты, сделайте вид, что удивлены.
— Постойте! — воскликнул Сэм. — Мне нужно спросить. В ночь Хэллоуина были еще новорожденные?
До него донесся шелест бумаг.
— Странно. Больше никого не было.
— Спасибо, — от души поблагодарил ее Сэм. — Кстати, это не вы только что звонили?
— Нет. Я сразу до вас дозвонилась.
— Еще раз спасибо.
Сэм почувствовал, как дрожат его пальцы, сжимающие трубку. Мертворожденный ребенок появился не у Нэнси, а у другой матери. Значит, их ребенок жив! А этого одного достаточно, чтобы получить судебный ордер на эксгумацию трупа.
Сэм шумно выдохнул через рот. Он никак не мог прийти в себя от услышанного. Ребенок, захороненный в фамильном склепе Нельсонов, не его сын.
Он испытывал сразу и радость и страх. Ведь то, что он узнал о подмене младенцев, еще не означает, что ему удастся найти свою дочь. Теперь он получил доказательство: Нэнси права, ей все это не привиделось. У нее на самом деле родился ребенок, и он был жив; возможно, жив и сейчас.
Сзади раздались шаги. На пороге кухне появилась Нэнси. Она вымыла волосы и заплела их в косу, на лице не было следов косметики, но так она выглядела еще красивее.
Если бы он был режиссером в театре, то обставил бы ее появление блеском молнии и раскатами грома. На какую-то долю секунды ему показалось, что к нему вошла прежняя Джеки Хардгрейв… Но, едва увидев выражение ее глаз, он понял, что жестоко ошибся. Надежда угасла. Она забыла то, что было между ними. Забыла и не желает вспоминать.
Сэм постарался скрыть свои чувства.
— Отлично выглядишь! — сделал он ей комплимент. — А я уже приготовил ужин. Ты проголодалась?
Нэнси робко кивнула. Ей было не по себе в чужом доме.
— Мне показалось, что телефон звонил. Как бы ей сказать о том, что сообщила медсестра, так чтобы она не упала в обморок?
— Звонили из больницы. Помнишь ту медсестру, с которой мы разговаривали об анализах? Ее зовут Бетти Хармс. Вспомнила?
Нэнси кивнула. Он заметил, как побелели костяшки ее пальцев. Она уцепилась за стол.
— Тот ребенок… был не наш.
Ее лицо разгладилось. Глаза засияли.
— Я знала… Я была права!
Сэм кивнул. Ему захотелось обнять ее, погладить, успокоить. Теперь они знают, что их ребенок не умер. Это уже хорошо. Но еще лучше узнать, что сталось с их дочерью.
— Наша малышка жива, — прошептала она. Господи, хоть бы так оно и было на самом деле!
— Доктор Пламмер вернет мне память. Я ведь узнала одного из них, из этих чудовищ в масках. Когда мы с ним побеседуем…
Если мы побеседуем с ним. Если ему удастся восстановить ее память. Если они найдут, кто эти чудовища в масках. Если им удастся отыскать ребенка. Слишком много этих «если»…
Микроволновка просигналила уже в который раз, что все готово.
— Садись, давай перекусим и хоть на несколько минут позабудем обо всем.
У него нет аппетита, у нее, скорее всего, тоже, но поесть следует. Сэм открыл печку, взялся за ручки стеклянной кастрюльки, обжегся, выругался, отыскал прихватку и, осторожно вытащив кастрюльку, с торжественным видом водрузил на стол.
— Ага! — сказал он, открывая крышку.
— Мне здесь нравится, — сказала Нэнси.
Похоже, она не кривит душой. Она прошлась по кухне, потрогала блестящую цептеровскую посуду — гордость Синди.
— Вы живете в этом доме вдвоем с сестрой?
— Нет. У меня своя квартира. Рядом с конторой. Там ты чувствовала бы себя неуютно. Я холостяк, так что сама понимаешь…
Если уж быть до конца честным, Сэма вполне устраивала его квартира. Роскошные апартаменты были ему вовсе ни к чему. А вот Синди, когда увидела в первый раз, где он живет, едва не упала в обморок. Да и Джек Крамп пробурчал что-то язвительное насчет его вкуса.
— Просто я спартанец по натуре, — заявил тогда сестре Сэм. — Люблю простоту. Если я затоскую по настоящему дому, всегда смогу переселиться к тебе, Синди.
— Просто в тебе говорит страх, — заявил шеф полиции.
Синди закивала.
— Страх? Какой еще страх? Я никого не боюсь!
— Ты боишься оказаться в настоящем уютном доме и ощутить свое одиночество.
— Что за чушь! — сказал Сэм и пошел налить себе выпить.
На этом их разговор тогда и закончился. Больше они эту тему не поднимали.
И вот теперь Нэнси с одобрением рассматривает дом, где живет Синди. Какая-то мысль не дает ей покоя, но она стесняется спросить.
— Где… Где мы… — наконец решается она, но так и недоговаривает.
— Занимались любовью? Да везде! Здесь. У меня в квартире. И еще много где. Иногда на свежем воздухе.
Нэнси была потрясена.
— На свежем воздухе? Зимой?
— Ты даже и не подозреваешь, что способна на такое, а?
Она стала краснее помидора, и Сэм тут же пожалел о своих словах.
— Даже не представляю, как…
Но по ее глазам он прочитал совсем иное. Она представила, представила их вдвоем.
