Нэнси все поняла и отвернулась, делая вид, что рассматривает поваренные книги на полке. Ее волосы еще не высохли после душа. Сэм прошел рядом и почувствовал, что от нее пахнет весной, крохотными листиками, едва показавшимися из почек, ярким солнцем и веселыми апрельскими ливнями. Он так истосковался по весне… и по ней.
Она направилась к столу, и он, не удержавшись, схватил ее за руку. Она замерла. Он медленно, нежно повернул ее лицом к себе. Ее голубые глаза были цвета горного озера, такие же чистые, блестящие, глубокие.
Льняная футболка и джинсы подчеркивали изгибы ее тела. Каждый из них он знал наизусть.
Он больше не мог сдерживаться. Он должен поцеловать ее, должен ощутить ее кожу, тепло ее тела, прижаться к ее губам. Он не мог иначе. Только обняв ее и прижав к себе, он понял, что они пройдут через все это: ведь выпавшие на их долю испытания они выдержат, только если будут вместе.
Он опустил голову и почувствовал, как участилось ее дыхание. Их сердца бешено колотились. Он увидел, как разомкнулись ее губы. Она зовет его!
Целуя ее, он вновь пережил те прекрасные мгновения, которые они проводили вместе. Ему даже показалось, что прежняя Джеки вернулась к нему…
И тут она оттолкнула его. Этого Сэм никак не ожидал. Ее лицо горело, она опустила глаза, будто жалела о содеянном. Он заметил, как дрожат ее руки.
— Прости. — Он молча обругал себя. — Я пообещал себе, что ничего этого не будет. И не смог сдержаться.
Нэнси закусила губу.
— Ты меня совсем не помнишь. Не помнишь, что было между нами. Ты наняла меня, чтобы разыскать ребенка, а вовсе не для того, чтобы… Прости.
— Ты не виноват. Я хотела… — Она отвела взгляд. — Я решила, что поцелуй поможет мне вспомнить…
Но надежда оказалась напрасной. Как и другие надежды, она растаяла как дым.
Ведь Сэм тоже надеялся, что она его вспомнит, вспомнит, как хорошо было им вместе. Надеялся, что она поймет: пока они рядом, им не страшны любые невзгоды.
Теперь все закончилось. Сэм боялся одного: вдруг уже слишком поздно спасать их дочь? «Нашу малышку», как назвала ее Нэнси.
— Давай поедим, — проговорил он.
Нэнси кивнула. Он подвинулся, пропуская ее к столу.
За едой они сидели молча, у обоих не выходил из головы этот поцелуй.
Наконец Сэм нарушил молчание.
— Ты не сказала, что Лестеровский институт основал Харлан Нельсон. Твой муж.
— Я думала, ты знаешь. Это важно?
Как знать? Но он повсюду натыкается на доктора Нельсона.
— Я вымою посуду.
— Не надо, — сказала Нэнси. — Я сама все вымою. — Она подавила зевок.
Должно быть, здорово вымоталась за этот день.
— Иди лучше спать. Я сам справлюсь.
Она метнула испуганный взгляд в сторону лестницы.
— Не волнуйся ты так! Я рядом. Буду внизу, в спальне. Если понадоблюсь, зови! Выспись хорошенько! Завтра мы поедем к доктору Пламмеру. Или ты хочешь ехать одна?
— Нет, — быстро сказала она. — Пожалуйста, не бросай меня.
Он кивнул. Ему хотелось подбодрить ее, но в голову лезли одни мрачные мысли. И вообще, как любой мужчина, он привык утешать женщину не словами, а делами.
— Спи спокойно.
Она поднималась по лестнице, Сэм смотрел ей вслед и ругал себя за то, что плетется в хвосте событий. Нужно действовать, нужно перехватить инициативу. А он не придумал ничего лучше визита к психиатру.
На полпути Нэнси вдруг остановилась и повернулась к нему.
— Спасибо, — тихо сказала она.
За что она его благодарит? Ведь он ничем ей не помог. Больше того, сам растерялся и не знает, что делать.
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — откликнулся он, понимая, что это всего лишь слова.
Она исчезла за дверью спальни. Сэм проводил ее взглядом, всем телом испытывая непреодолимое желание. Как ему хотелось снова увидеть Нэнси Баркер, вернее Джеки Хардгрейв, которую он так хорошо знал! Впрочем, пора забыть это вымышленное имя. Ее настоящее имя Нэнси Баркер.
Сегодня, совсем недавно, когда он поцеловал ее, ему показалось, что та Нэнси возвращается. Но, наверное, он принял желаемое за действительное.
Проклятье! Шею свернуть мало тому, кто такое с ней сотворил. С ней, да и с ним тоже. Какое счастье, что она вернулась к нему! Наверное, сыграли свою роль прежние воспоминания.
Если кто-то и впрямь в состоянии контролировать ее рассудок, не может ли произойти так, что они снова ее уведут и она уже больше не вернется к нему? Она исчезнет, как исчез их ребенок, и он больше никогда ее не увидит.
Ему вспомнилась Айрин. Она из кожи вон лезла, лишь бы убедить Нэнси вернуться в клинику. С чего бы это вдруг такое усердие? Старуха считает ее безнадежно больной или опасается, что к ней начала возвращаться память, а это грозит ей самыми серьезными последствиями?
Эти мысли не давали ему покоя. Возможно ли, что Нэнси закодировали?
Похлопав себя по карманам, Сэм достал записную книжку, отыскал в ней номер Рика Валенти и снял трубку.
Рик Валенти был большой поклонник теории заговоров. Заговоры мерещились ему повсюду. Поискам темных сил он отдал лет двадцать жизни. Верхом его достижений было открытие, что правительство разработало особую программу для управления погодой. Все это, разумеется, была ерунда, но к кому еще можно обратиться по поводу манипуляций с сознанием, Сэм не знал.
Они с Сэмом были не то чтобы друзья, но время от времени общались. Но, услышав в трубке после двадцатого гудка голос Рика, Сэм на всякий случай представился.
— Привет! Это Сэм Донован, Рик. Ты меня помнишь?
— А то! — В голосе Рика слышалась такая неподдельная радость, будто Сэм только что сообщил ему, что он, Рик, выиграл в лотерею тысяч десять баксов. Что, согласно его теории заговоров, невозможно, поскольку все выигрыши в ней заранее распределены. — Как дела?
— Спасибо, нормально. — Сэм решил сразу перейти к делу. — Что тебе известно о манипуляции сознанием?
— Лучше спроси, что мне об этом неизвестно. Я знаю все! Полжизни этому отдал. Что конкретно тебя интересует?
Сэм уже пожалел, что связался с Риком.
— Сам не знаю. Вообще, как это делается?
— Способов полно. Ты даже не представляешь, чего можно добиться, если знать, как действовать.
Это точно.
— Применяются различные способы: от наркотических средств, подавляющих функции
