Вера только покачала головой и пересела за руль.
В Эйнлаге, на мосту через Ногат, зевающий данцигский пограничник в накинутой на плечи шинели поднял шлагбаум, едва заглянув в документы, и тотчас потрусил обратно в теплую будку под двойным крестом, прусские же были бодры и подтянуты. Поджарый сухо покашливающий унтер внимательно просмотрел протянутые ему Шоно паспорта, затем обошел автомобиль кругом, светя внутрь фонариком, — Беэр всхрапнул, как Левиафан, и сделал зверское лицо, не открывая глаз.
— Господин полковник весьма утомлен перелетом из Берлина, — надменно проскрипел Шоно. — Мы будем вам чрезвычайно признательны, если вы его не потревожите. Впрочем, если так надо…
— Никак нет, господин тайный советник! Никакой необходимости! — поспешил заверить его унтер и добавил доверительно, прочертив пальцем линию на своем лбу: — Сразу видно — ветеран, не штабная крыса.
— Вы полагаете, что служба в штабе менее почетна и важна? — Шоно высоко поднял бровь.
Унтер тотчас напрягся.
— Отнюдь нет, господин советник, как можно, — пробормотал он в усы и поспешил перейти к Вериному окошку.
Вера изобразила самую обворожительную улыбку и тихонько сказала:
— Тайного советника сильно растрясло по дороге. А по поводу штабных полковник несомненно бы с вами согласился. Насколько я знаю, сам он воевал где-то на юге.
— А я, милостивая госпожа, наглотался нашего же иприта на Западном фронте. — Пограничник привычно кхекнул, протянул Вере паспорта и спросил: — Едете на охоту?
— Вы очень наблюдательны! — похвалила его Вера.
— Вы мне льстите, фрау! — усмехнулся унтер. — Куда еще могут ехать люди в охотничьих костюмах в такую рань? Кстати, а куда именно вы едете?
— У нас охотничий домик на Хашнерзее, — перехватил разговор Мартин.
— Завидую вам, — сказал унтер, покосившись на Веру. — Там сейчас столько птицы! А вот собачку бы я взял другую. Курцхаара, к примеру.
— Мы не охотимся на бедных маленьких птичек, — томно улыбнулась Вера. — Мы предпочитаем крупную дичь.
— Фрау охотница?
— Да, я люблю пострелять.
— Что ж, тогда вы — идеал немецкого мужчины! — Пограничник приложил руку к козырьку: — Добро пожаловать в Рейх! И счастливой охоты!
Он дал знак подчиненному, и тот открыл проезд.
Едва застава скрылась за поворотом, Вера резко затормозила и сделала несколько глубоких вдохов.
— Тайный советник! Полковник! Охотничий домик! Птички! Можно же было и предупредить! — Она сломала, вытаскивая из пачки, две сигареты. — А что, если бы он все- таки вздумал разбудить полковника?
— Вы не знаете психологии немецкого чиновника, — возразил Беэр, — которая зиждется на двух столпах: чинопочитании и абсолютной вере в Официальную Бумагу.
— Во что? — Вера дернула плечом, раскрыла паспорт Беэра, ткнула в него пальцем и в сердцах крикнула на родном языке: — Вот в эту липу?! Полковник Бэр фон Лиман фон Аккерман?!
— Почему липу? — по-русски же ответил Беэр. — Я же натурально с лимана. А у папаши домик был в Аккермане.{30}
Марко рухнул на скамью, как если бы его толкнули ею под колени.
— Господи Иисусе, — пробормотал он. — Барабба! Теперь я еще и еврей…
Тара подошла к нему сзади и погладила по волосам:
— И что с того? Тот, к кому ты взываешь, тоже был им.
— Но ведь евреи ненавидели и убили Его!
— Скажи, сын мой, — обратился к юноше Дэвадан, отложив рукоделие. — Ежели ты нынче войдешь во храм и станешь обличать и порочить князей церкви, утверждая, что они неверно толкуют Писание и погрязли во грехе, долго ли проживешь на белом свете?
— Но Иисус являл чудеса и учил Новому Закону! — с горячностью возразил Марко.
— Насколько мне известно, — усмехнулся старец, — из ваших Евангелий, ничему такому, чего бы не было в Пятикнижии, он не учил. Он был правоверным иудеем и радел только за строгое исполнение единоверцами заповеданных им законов. И никогда не проповедовал язычникам. И уж точно никогда не называл себя Богом — за это бы его тотчас побили камнями.
— Тогда отчего евреи не признали Его учителем?
— Многие признали, — сказал Дэвадан. — Даже среди фарисеев были у него сторонники. Двое из членов Синедриона задорого выкупили тело казненного у римлян и погребли в склепе честь по чести — и это в канун субботы! Будь он преступником по еврейскому закону, разве пошли бы они на такое? А если ты читал «Деяния апостолов», то должен знать, что тот же совет мудрецов отпустил живыми Петра и Иоанна, которые проповедовали во Храме и исцеляли именем Иисуса.
— Но за что же тогда евреи распяли Спасителя? — растерянно пролепетал Марко. — И отчего они так противятся обращению?
— Иисуса распяли римляне, — терпеливо пояснил Дэвадан, — за оскорбление величия кесаря. Об этом прямо говорится в ваших Евангелиях. Хотя там написано много несусветной чепухи, истина, заключенная в них, довлеет знающему. А противятся затем, что христианство есть упрощенный иудейский закон для язычников. Вообрази, что доподлинно знаешь, кто был твой отец! А потом представь, будто тебя принуждают уверовать в то, что отцов у тебя было трое! Мыслимо ли это? — И не дожидаясь от Марко ответа, воскликнул: — Немыслимо! Так и для иудея немыслимо признать триединство Бога, тогда как для язычника такое положение вполне приемлемо.
— Ты хочешь сказать, что христианская вера — это язычество?! — возмутился Марко.
— Нет, уже не язычество, но еще не вполне единобожие. Вы признаете, что Бог един, но ваши храмы полны разукрашенных идолов, словно языческие капища. Вы уже не побиваете кумиров палками, когда они не исполняют ваших просьб, но все еще приносите им в жертву целые народы. Вы поклоняетесь и молитесь Деве, как это делали тысячи племен за тысячу лет до вас… — Дэвадан вздохнул и потер переносицу. — Иудеям самим понадобилось долгое время, чтобы искоренить в себе язычество и понять, что для веры не нужны святилища и кровь, да и далось им это очень дорогой ценой. Христианам этот путь еще предстоит пройти.
— А сам ты во что веришь, что дает тебе право судить столь снисходительно?
Старик перевел белый свой взор ровнехонько в глаза Марко, и тому сделалось не по себе, как если бы на него посмотрела мраморная статуя. Но голос слепца прозвучал мягко:
— Я осиротел в одночасье, едва мне исполнилось одиннадцать лет. Сестре моей в ту пору было восемь, брату — четыре. Разумеется, я не пользовался у них тем, что вы,
