Одинокого озера, полагаю.
– Ты, дьяволица… ты отравила меня! – простонал поверенный с таким видом, словно проглотил гигантского размера пилюлю.
– Храбрись, Томас, ты еще и не такого заслуживаешь. Кроме того, все не так плохо, как тебе кажется. Боже ты мой, как мы сегодня с лица спали!
– Ты всегда была дурной, порочной дрянью – дурной до мозга костей… – напоследок выговорил поверенный. Веки его затрепетали, чашка выпала из рук и со звоном разлетелась на куски; мистер Доггер рухнул в кресло у постели жены неопрятной и вовсе не респектабельной грудой.
Ларком и кухарка видели все, что произошло, со своего наблюдательного поста из коридора. Высокий, сухой лоб слуги и управляющего покрылся холодным потом. Бедняга затрясся от ужаса; но в следующий миг, осознав, что с исчезновением злокозненного хозяина и повелителя беды его значительно поуменьшатся, по надменному лицу его скользнул луч надежды.
– Никому пощады не будет, Томас, – промолвила миссис Доггер, грозя пальцем неопрятной груде, некогда бывшей ей мужем. – И, сдается мне, есть в этом некая высшая справедливость. Ну, так пошел прочь.
– Бо-оже! – воскликнула миссис Симпкинс. – Вы только гляньте, мистер Ларком, сэр!
До чего же стремительно меняются порою обстоятельства! Губы Ларкома изогнулись в улыбке: на его глазах тело мистера Томаса Доггера беззвучно поднялось с кресла и встало – замерло в неподвижности: спина абсолютно прямая, плечи расправлены, руки безжизненно свисают по бокам, а пустой, остекленевший взгляд устремлен в одну точку словно в ожидании новых распоряжений. И миссис Доггер с приказом не замедлила: велела телу убираться в гостиную и там до поры до времени оставаться.
– Пошел прочь, Томас, – нетерпеливо взмахнула рукой она.
И вот – о ужас! – тело зашагало прочь, неуклюже вывалилось в дверь, вовсе не замечая ни потрясенного Ларкома, ни перепуганной миссис Симпкинс, просто прошло себе мимо и направилось к указанному месту ожидания вялой, неповоротливой походкой, очень даже покорно и нисколечко не возмущаясь.
– Бо-оже! – прошептала кухарка, теребя завязки передника. – Господи милосердный, мистер Ларком, Господи милосердный!
– Что самое приятное, он не мертв, но в полном сознании: отлично понимает, что происходит вокруг, вот только собою управлять не в состоянии. Несладко же ему приходится, бедняжке! – заулыбалась миссис Доггер. – «О робкие девы, в пути вы овечку не встретили?» – Последние слова она произнесла громче, давая понять, что отлично знает о двух соглядатаях, затаившихся у порога.
Видя, что их обнаружили, управляющий и кухарка опасливо шагнули вперед, приготовившись к худшему.
– Безумие приходит лишь к тем, кто противится, кто тщится созерцать беспредельное сквозь линзы смертного разума. Или они не понимают, что им предлагают бессмертие? Вечная жизнь, нетленность, спасение от разложения и распада. А что же требуется взамен? Право, сущая малость! Но, конечно же, мои мысли текли в том же направлении, когда меня впервые поставили перед выбором; я тоже дерзнула сопротивляться. Упрямство привело мистера Кэмплемэна в сумасшедший дом; будучи ученым, он так и не уступил до конца, он стремился все подвергнуть изучению, все подчинить себе! А я спустя годы смогла-таки оценить красоту и справедливость подобной участи. Благоговейное служение! Это больше, чем они все заслуживают. Вот скажи, Ларком, разве это не пустячная цена за дар времени без конца, без предела?
Ларком торжественно закивал головой с торчащими во все стороны желтыми лохмами – при том, что ни словечка из речей хозяйки не понял. Все мысли его сводились к тому, что миссис Доггер совсем с катушек съехала, помешалась как пить дать в результате пережитого страха; вовсе ополоумела, как и опасался его повелитель и хозяин; из ума выжила, свихнулась, спятила. Ларком заговорщицки переглянулся с миссис Симпкинс.
А миссис Доггер между тем сообщила кухарке и управляющему, что ближе к вечеру и на следующий день тоже (с определенными интервалами) в Проспект-Коттедж явятся новые гости, дабы осушить до дна предназначенную каждому чашку чая. Она уже разослала приглашения («Миссис Томас Доггер лично вас приглашает, дабы отпраздновать ее выздоровление от тягостного недуга»). Первым, конечно же, явится молодой мистер Аркрайт, что так ловко управляется с луком и стрелами; затем – доктор Уильям Холл, что некогда спас жизнь треклятому Ральфу Тренчу, главному виновнику всех ее бед; затем – мистер Айвз, владелец «Герба» (не он ли шарахался от нее как от чумы, подобно многим другим односельчанам), и, конечно же, эта его нахалка-дочь – «Ты только вообрази себе, Ларком, мерзавка утверждает, будто знает меня лучше, чем я сама себя знаю!» – и викарий Скаттергуд, бедный доверчивый олух, влюбленный в свои наивные, детские верования, и его вредина-жена – «Она, конечно, малютка весьма смазливая; хотела бы я видеть в своем зеркале ее черты; увы, муженек ее вмешался… что ж, очень скоро он об этом пожалеет». Есть и другие: две особы из Грей-Лоджа, обе – в родстве с домом Тренчей; и этот тип Хой, омерзительный великан с гулким голосом и с голодными псами; и, разумеется, сам гнусный отпрыск дома Тренчей, нынешний хозяин Далройда, вместе со своим приживалой-приятелем из города; и много еще кто. Все они в ближайшие дни нанесут визит в Проспект-Коттедж – и никому пощады не будет!
– Да, вот еще, Ларком, – продолжала миссис Доггер, многозначительно наклоняя голову, – помни: на этом моя месть не заканчивается. Завтра мы приготовим еще зеленого чая – и побольше, побольше! – а ты займешься его раздачей. Ты выльешь мой чай в общественные колодцы, а заодно и в те, что находятся в частных садах, по возможности, чтобы вся питьевая вода в деревне обогатилась этой смесью. Как только обитатели Шильстон-Апкота выпьют свою дозу снадобья, они почувствуют, как их необъяснимо влечет в Скайлингден, к древним руинам аббатства, где еще немало предстоит потрудиться и есть на что посмотреть.
А как только это все свершится, переедем на новое место и мы. Мы покинем Проспект- Коттедж и переселимся в Скайлингден, к моей дочери, которую я по-матерински бдительно опекала столько лет. Увы, мистер Эдгар, ее благоверный, нас несколько разочаровал… впрочем, польза от него тоже есть. После того, как он в пух и прах проигрался, бедняга вынужден был взять себе новое имя и подыскивать новое пристанище. Обремененный долгами и ссорами, наш джентльмен окончательно запутался; пришлось ему бежать от кредиторов. Вот так моя дочь и ее семья перебрались в Талботшир, прихватив с собою то, что осталось от ее небольшого наследства. Ежели мистер Джордж Эдгар не пожелает остаться с нами в Скайлингдене, где мы обустроимся заново, он получит свою чашку чая – и более беспокоить нас не станет. Помни и ты, Ларком, – предостерегла миссис Доггер, усаживаясь на кровати поудобнее, высокая и статная, нисколечко не похожая на прежнюю невзрачную толстушку, – не вздумай сбиться с пути послушания и услужливости, а не то отправишься в колодец заодно с остальными.
Парком кивнул; он, разумеется, не вполне понял, о каком колодце идет речь, но каким-то образом догадался, что туда ему совсем не хочется.
– А я, мэм? – вопросила кухарка, выпученными глазами глядя на свою новую, такую грозную хозяйку.
– Ты, Симпкинс, разумеется, поедешь с нами.
– Да, мэм, – отвечала миссис Симпкинс, не зная, радоваться ей или огорчаться.
– И у нас будут пироги с айвой и айвовое повидло. Ох, как же давно я не ела пирогов с
