потянули назад за руку. Это случилось так внезапно, что я ужасно испугалась. Оглянувшись, я поняла, что рядом решительно никого нет. Я была одна. Ни единой живой души.
В следующее мгновение та часть утеса, где лежал обруч и куда я секунду назад должна была поставить ногу, вдруг с шумом начала сползать вниз на берег. Короче, я чуть было не погибла.
Лидия смотрела на нее широко открытыми глазами.
– Ты думаешь, это была твоя мама?
– Не знаю.
– Конечно, это она тебя спасла. – Лидия произнесла это с такой уверенностью, какой не было даже у самой Маргарет, хотя и до сего часа она живо переживает то далекое мгновение, всей кожей помня это прикосновение. Этот эпизод не поддавался логическому объяснению, поэтому она никогда ни с кем его не обсуждала. Но это было! Ей ничего не приснилось. В конце концов, сейчас же она видит, как Мадди летает! Она посмотрела на Лидию и вздохнула. Обе косы торчали вверх, как коровьи рога.
– Думаю, я что-то тут опять неправильно сделала.
Лидия подняла руки, ощупала свои волосы и нахмурилась.
– Подожди, я попробую еще раз.
Девочка встряхнула головой, одна коса упала. Но это уже не имело значения, потому что она вдруг порывисто обняла Маргарет и сказала:
– Спасибо тебе большое.
Черт возьми, она опять о чем-то думает. Хэнк уже по ее походке издалека заприметил верные признаки знаменитого мыслительного процесса. После утреннего заплыва он стоял по пояс в воде и смотрел, как она приближается к нему по пляжу.
Смитти остановилась в двух шагах от него и скрестила руки на груди. Можно со стопроцентной уверенностью сказать, что сейчас она или затеет какую-нибудь из своих излюбленных песен о равенстве, о том, что он «не прав», или заведет дурацкий спор.
– Мы должны поговорить о детях.
– О чем тут говорить?
Хэнк набрал воды в ладони, сполоснул лицо и зачесал волосы назад.
Она не смотрела ему в глаза, а пялилась на грудь. Он недоуменно посмотрел туда же, несколькими пригоршнями вымыл ее, но все равно ничего не увидел.
– Я думаю, мы должны... – Смитти покачала головой, пробормотала что-то себе под нос, чего он не расслышал, и, взявшись за переносицу, взглянула на него беспомощно и сказала: – Мне надо начать сначала.
– Валяй. – Хэнк махнул рукой.
– Нам нужен график, какой-то продуманный план. Мы должны проводить с детьми время по отдельности и вместе по, так сказать, определенной схеме.
Он тоже скрестил руки на груди.
– У нас с Теодором все хорошо по этой части.
– Но Лидия тоже нуждается в твоем обществе, может быть, больше, чем Теодор.
– Она же девчонка.
Маргарет подняла брови:
– И...
– Ты – женщина, она должна быть с тобой.
– Она потеряла и отца тоже.
– Я не собираюсь никому заменять отца, я сказал об этом парнишке и говорю тебе. Этого не будет.
– Ты не можешь заставить ее почувствовать себя исключенной из общества из-за того, что она девочка.
Хэнк злорадно усмехнулся:
– Хочешь воочию увидеть разницу между полами?
– Господи, я пытаюсь говорить с тобой по делу, а ты изо всех сил стараешься доказать мне, что ты тупой и еще тупее. К чему эти непристойности?
– Смитти, теперь ты меня послушай для разнообразия. Я не дурак. Ты просишь меня о помощи после того, как украла, сожгла и разбила мои бутылки с выпивкой. И ты якобы борешься за то, чтобы в мире все было по-честному. – Он засмеялся. – Если ты трешь мне спину, то я тру тебе. Тут либо так, либо никак.
– Я же думаю о Лидии, а не о себе.
– А это твоя проблема, Смитти. Вечно ты думаешь.
– Тебе лучше и нам лучше, когда ты не пьешь.
– Если бы я выпил немного, я бы не был таким тупым и не сыпал бы непристойностями.
