Она опять что-то пробормотала себе под нос, но у ее босых ног прошелестела волна и заглушила слова. Смитти посмотрела на него в упор с вызовом, высоко вздернув подбородок.
Он скрестил руки на груди.
– Что ты сказала?
Она вздохнула, видимо, терпение ее истощалось. Через минуту она сказала:
– Пожалуйста, выйди из воды, тогда мне не придется стоять здесь и кричать.
Хэнк насмешливо поклонился.
– Разумеется, Смитти, как прикажете, милочка. – И он вышел из воды.
– Господи боже мой! – взвизгнула она и отвернулась. – Ты же голый!
– А в чем дело? – Он развел руками. – Я же делаю то, что ты мне сказала. – Он злорадно усмехнулся.
– Тебе меня не запугать! – крикнула она ему через плечо.
– А как насчет компромисса, милочка? – Он театрально наморщил лоб. – Дай подумать. Хм-м... Ты можешь снять свою одежду, тогда мы оба будем голые. Если ты будешь себя чувствовать свободнее – пожалуйста.
Она покачала головой и пошла по пляжу не оглядываясь.
Хэнк сложил руки рупором и громко крикнул:
– Смитти, тебе кто-нибудь говорил, что ты – зануда?
– На этой земле я вовсе не для того, чтобы тебя развлекать, Хэнк Уайатт! – истошно завопила она.
Он, покачав головой, пробурчал себе под нос:
– Тебе так только кажется, милочка. – Он подошел к пальме и взял свои штаны, посмотрел на них, и вдруг дьявольская улыбка заиграла на его губах. Хэнк оглянулся, но Смитти уже ушла; он потер подбородок. «Ну-ну, – подумал он, – она сама себе яму вырыла, хороший пирог испекла».
Потом он вспомнил, что речь идет о Смитти: она могла только сжечь, а не испечь. Он одевался и смеялся. Месть будет сладкой.
Он украл ее одежду.
Было яркое и свежее утро. Он нарочно проснулся пораньше и поджидал в своем гамаке, когда Смитти встанет и пойдет мыться. Она, разумеется, направилась к бассейну около водопада, чтобы немного поплавать. Он неслышно прокрался вслед за ней, потирая руки, с удовольствием предвкушая сладостное отмщение. Жизнь прекрасна и удивительна! Она была уже в воде. Он слышал, как она плескалась в бассейне, что-то напевая себе под нос. Он помедлил, хихикнул и выглянул из-за камней. В воде просвечивало бледное тело и длиннющие ноги. Хэнк присвистнул себе под нос. Он позволил себе подглядывать еще несколько минут. Уж очень хороша была Смитти! Другой такой божественной фигурки не найдешь по эту сторону небес. Хэнк подождал, пока она отплыла подальше, и, полюбовавшись восхитительной спиной и бедрами, быстрее молнии схватил одежду купальщицы. Затем исчез в направлении хижины.
Это был удачный день. Он отомстил женщине и нашел устриц. Хэнк украл у нее одежду и бросил в хижине, а потом пошел понырять и наткнулся на целую колонию устриц.
Он насобирал их целое ведро, хотя думал скорее не о еде, а о жемчужинах. Он вытащил ведро на берег, затем наскоро натянул рубашку и штаны.
«Идите-ка к папе, мои маленькие, но такие милые сердцу жемчужинки».
Он достал нож, уселся и стал открывать раковины одну за другой.
Одна устрица за другой. Одна пустая раковина следовала за другой, такой же пустой. Хэнк уставился на свою добычу. Целое ведро устриц – и ни одной жемчужины. Это же южные моря, родина самого великолепного и ценного жемчуга! И ни одной распоследней жемчужины. Он выругался и бросил последнюю раковину в ведро. Что-то беленькое выкатилось из нее и отскочило ему по руке. Он порылся в песке и нашел одну малюсенькую молочную жемчужинку. Из дешевых. Она была прозрачной и мелкой. Ее лишь приблизительно можно было отнести к жемчугу, но Хэнк, осмотрев ее, бережно засунул в карман штанов.
– Что это у тебя тут? – Теодор стоял неподалеку от него и смотрел на ведро.
– Еда.
– Правда? – Мальчик приподнялся на цыпочки. – Какая?
– Устрицы.
– Да? – Он нахмурил брови и подошел поближе. – А что такое устрицы?
– Еда.
– Какая еда?
– Устрицы.
Теодор засмеялся:
– А что такое устрицы?
