16. Что бы ты выбрал?
ОЛИВЕР: Знаете такую игру «Что бы ты выбрал»? Например, что бы ты выбрал: сидеть неделю закопанным по шею в грязи или сравнить все записанные версии симфонии «Из Нового Света»,[138] что бы ты выбрал: пройтись голым по Оксфорд-стрит с ананасом на голове или жениться на ком-нибудь из королевской фамилии?
Вот еще один пример, из реальной жизни. Что бы вы выбрали: депрессию эндогенную или реактивную? Что бы вы выбрали: чтобы ваша всепоглощающая, парализующая чувствительность к боли и скорби нашего существования была врожденной патологией в генетическом коде, доставшейся вам от всех этих угрюмых и мрачных предков, каковые стоят вереницей в retroviseur; или чтобы она была спровоцирована самим этим существованием, «жизненными событиями» — забавное, кстати, название, правда? Жизненные события. Как противоположность «смертельным событиям». Как будто в смерти есть какие-то события.
Эндогенный: щенячье-восторженный взгляд на жизнь, как в детской книжке с картинками, как в обещаниях политиканов — мы гордо стоим на плечах предыдущих поколений, откуда нам дальше видно, и где легче дышать, потому что вверху воздух чище. Но для тех, кто скорбит над печальными сторонами бытия, пирамида получается перевернутой, и те же самые предыдущие поколения лежат на наших плечах тяжким грузом веков, вдавливая нас в землю, как хрупкие колышки для палатки. Да, фатальный удар хлыстом ДНК: единственный и непоправимый взмах плети в руках какого-нибудь мускулистого морского разбойника за многие поколения до тебя. И все же тут есть надежда: если природа нашего бремени — биохимическая, значит, не исключено, что ученые найдут способ, как его облегчить. Мы уже на подходе к тому, чтобы завалиться в берлогу Стюартовского bete noire[139] генной модификации, — который лично мне кажется не таким уж noire, как его малюют. Маленькое исправление гена, искусная переделка в плетении тех жизненно важных овощных спагетти, которые отличают оливерность от стюартности, и вот вам — пожалуйста: все довольны и счастливы. Черный пес превращается в милую киску.
Реактивный: или вы выбираете, чтобы эти иссиня-черные дни, эти внутренние пейзажи в тонах индиго были прямым и более-менее обоснованным откликом на события, которые происходят непосредственно с вами? События, которые могут пронять даже мистера Черрибума: например, смерть матери, когда тебе нет и одиннадцати; смерть отца, увольнение по сокращению штата, болезнь, разрыв супружеских отношений, und so weiter?[140] В этом случае у нас есть все основания говорить себе: если бы жизнь не была такой гадкой, я бы не был таким угрюмым — вот все наладится, и я перестану грустить. Однако, если вы будете рассуждать логически — хотя это вряд ли, поскольку ваш мыслительный метаболизм либо замедлится до частоты пульса гризли в период зимней спячки, либо ускорится в темпе стремительной увертюры «Руслана и Людмилы», — вы обязательно обнаружите одну маленькую неувязку. Если, скажем, одно из таких событий — смерть мамы, когда тебе всего шесть, это уже непоправимо. Приемная мать не поднимет уровень серотонина.[141] То же самое: если тебя уволили по сокращению штата, это вряд ли придаст тебе сил искать новую работу.
Эндогенный или реактивный: вы все еще думаете? Бум-бум-бум. Удар гонга. Время вышло! А сейчас я слегка передвину ворота. Признаюсь, этот вопрос в нашей маленькой викторине был слегка некорректным. Скорее это был розыгрыш, невинный обман. Потому что в последнее время и сами психологи — которых я называю «ребята, которые строят догадки», поскольку вся психология как наука основана исключительно на догадках, — отрицают, что данное разграничение существует. Сейчас они утверждают, что у человека может быть генетическая предрасположенность к тому, чтобы впадать в депрессию от пресловутых «жизненных событий». Таким образом, получается, что депрессия может быть эндогенной и реактивной одновременно! Может быть, она такая и есть! Может быть, даже у вас! Во всем виновата ваша матушка (или бабушка, или прабабушка) — а потом она еще и умирает! Так что выбора не существует. Нет никаких «или — или», есть только «и то — и то вместе». Это вам скажет любой более-менее внимательный наблюдатель за процессом, который философы называют жизнью. Жизнь действительно состоит из прогулок по Оксфорд-стрит в голом виде с ананасом на голове, а потом тебя еще и вынуждают жениться на особе королевских кровей; жизнь — это когда тебя закопают по шею в грязь и одновременно заставят слушать все имеющиеся в наличии записи симфонии «Из Нового Света».
В депрессии замечательно сочетаются на первый взгляд несовместимые вещи. Например: я ни в чем не виноват, и это только моя вина. Или: исламские фундаменталисты запускают в лондонское метро нервно-паралитический газ, чтобы уничтожить все население города, — но они это делают исключительно для того, чтобы уничтожить меня. Или: если я могу над этим шутить, значит, я ни в какой ни в депрессии. Нет, нет и еще раз нет! Депрессия — умная штука. Поумнее вас. И даже меня.
СТЮАРТ: Софи мне сказала, что это неправильно — есть животных.
Я объяснил ей принципы органико-биологического производства, про Ассоциацию Земли, неинтенсивное животноводство, экологически чистые корма, про улучшение условий содержания животных, про запрет на использование гормональных кормов и так далее. Может быть, я немного увлекся.
Софи выслушала меня и сказала, что она все равно считает, что это неправильно.
— Ну хорошо, а из чего сделаны твои туфли?
Она посмотрела на свои туфли, потом подняла взгляд на меня и сказала очень по-взрослому:
— Но от меня же не ждут, чтобы я ела туфли, правильно?
Откуда она эта взяла? «От меня же не ждут…» Мне вдруг показалось, что я говорю не с маленькой девочкой, а с премьер-министром.
Она смотрела на меня и ждала ответа. Но я не знал, что ответить. Мне вспомнился тот старый фильм, где Чарли Чаплин ест свои ботинки. Но это был неподходящий ответ.
ОЛИВЕР: Каждое утро Джилиан берет газету и красную ручку и отмечает звездочками статьи, которые, как ей кажется, будут мне интересны. Забавно, правда? Вроде как овсянка на завтрак — сытная, и питательная, и обогащенная моральной клетчаткой.
Но меня не интересуют ни новости, ни специальные репортажи. Недавно я понял, что я вообще уже не понимаю концепцию «новостей». Начнем с этого абсурдного множественного числа. Какое единственное число от «новостей»? «Новость»? Но даже если новость всего одна, мы все равно говорим «новости», что не есть семантически и грамматически правильно. Видите, дух педантизма иногда пробуждается в Оливере.
Ладно, пойдем дальше. Новость — это что-то новое, в противоположность известному, старому. Но всякая новость всегда содержит в себе что-то уже известное, стало быть, не является новостью в полной мере. Жадность, жестокость, ненависть, эгоизм, четыре всадника Апокалипсиса души человеческой скачут во весь опор на широком экране под рукоплескания завистников: вот главные новости на сегодняшний день, и на день завтрашний, и на все времена. Газеты набиты ханжеством и лицемерием. Хорошо сказано, друг мой.
Но я все равно аккуратно прочитываю эти страницы, которые мне совершенно не интересны. Что происходит в среде жокеев. Увлекательные рассказы про бабки[142] и щетки.[143]
Кто страдает избытком веса (я! я!)? Кто сколотил состояние на грязной игре (pas moi![144] pas moi!)?
Вот вечная мудрость из страны шор и стремян: владелец невыезженной лошади-двухлетки никогда не покончит жизнь самоубийством — сие непреложная истина есть.
Здорово, правда?
Остается решить вопрос: кто бы мне подарил невыезженную двухлетку?
ДОКТОР РОББ: Ты слушаешь. Сопереживаешь. Задаешь вопросы. Иногда, если дать им выговориться — это уже помогает. Но это требует мужества — говорить о тех чувствах, о которых они говорят. Значительно больше мужества, чем у них есть. Депрессия — это замкнутый круг. Порочный круг. Как врач я постоянно ловлю себя на том, что мои советы сродни советам активнее заниматься физическими упражнениями — людям, страдающим хронической усталостью, или побольше бывать на солнце — людям, которые чувствуют себя в безопасности, только лежа в постели, под одеялом, с наглухо задвинутыми занавесками.
Оливер, по крайней мере, не пьет. Те, кто пьет — они подбадривают себя на короткое время, а в итоге еще глубже впадают в депрессию. Еще один замкнутый круг. И вот — еще один. Иногда — нечасто, и не в случае с Оливером, — ты слушаешь человека, вникаешь в его проблемы, в то, как он живет, и понимаешь, что объективно у него есть все причины для депрессии. На их месте ты бы тоже депрессовал. Но ты исполняешь свою работу, а твоя работа — убедить их, что они в корне неправы и никаких причин для уныния у них нет.
Недавно была статья, где говорится, что люди, у которых все хорошо с работой, которые чувствуют себя уверенно в профессиональной сфере, в смысле душевного равновесия значительно здоровее тех, у кого на работе проблемы. На самом деле, неуверенность в какой бы то ни было сфере является более серьезным негативным показателем душевного равновесия, нежели курение, пьянство и другие стандартные факторы. В газетах это преподнесли чуть ли не как сенсацию, но лично мне кажется, что любой здравомыслящий человек сам в состоянии сделать подобный вывод. Люди, которые чувствуют себя уверенно в профессиональной сфере, как правило, занимают руководящие должности. Скорее всего они получили хорошее образование, они заботятся о своем здоровье и т. д., и т. п. Люди, которые чувствуют себя неуверенно — опять же, как правило, — занимают более низкие должности. Они не так хорошо образованы, им платят меньше, им далеко не всегда нравится их работа и т. д., и т. п.
Для меня — как для психолога, практикующего уже двадцать лет, — вполне очевидно, что законы свободного рынка действуют не только в бизнесе, но и в сфере здоровья тоже. И я говорю не о коммерческих поликлиниках и больницах. Я говорю именно о здоровье как таковом. Свободный рынок делает богатых еще богаче, бедных — еще беднее и склоняется к монополии. Это общеизвестно. И то же самое — в приложении к здоровью. Здоровые люди становятся здоровее, нездоровые — нездоровее. Еще один замкнутый круг.
Прошу прощения. Мой супруг сказал бы, что я опять оседлала своего конька. Но вы бы видели, с чем мне приходится сталкиваться каждый день! Иногда я думаю, что чума была более демократичной — в смысле, кого разить. Хотя, нет… тут я не права. У богатых всегда было больше возможностей либо для изоляции от заразы, либо для бегства. А бедные мерли, как мухи.
ОЛИВЕР: Вы, наверное, помните, как я un peu[145] слишком переживал за обои? Боялся прочесть судьбу в повторяющихся узорах, как в выпавших рунах, если вы понимаете, что я имею в виду. Но что самое забавное, когда мы въехали в дом, там вообще не было никаких обоев. Предыдущие жильцы побелили все стены в доме. Кто бы мог подумать, что пресловутый «бальзам на сердце» обернется двумя галлонами ярко белой-виниловой эмульсии?!
Но оказалось, я рано радовался. На днях у меня случился очередной плохой день, как мы всегда это называем — потому что назвать день плохим, значит снять с себя всю ответственность и переложить вину на зловредные обстоятельства, нам не подвластные, — один из тех дней, когда ты лежишь на диване, не в силах подняться, и тупо таращишься в стену. Поначалу я это воспринял как зрительное расстройство, вызванное, вероятно, передозировкой дотиепина.[146] В корне неверный диагноз, исправленный специалистом — самой Матроной, которая подтвердила, что эта галлюцинаторная Оптическая Иллюзия объяснялась вполне банально — о избитый, но горький феномен, — старые обои начали проступать сквозь краску.
Видите, как неотступно преследует нас госпожа Реальность? Как тщетны наши попытки надеть намордник на зверя? Кто это сказал: «Вещи суть то, что они есть, и их следствия будут такими, какими они будут; зачем же тогда нам желать быть обманутыми»?[147] Идиот. Старый маразматик из восемнадцатого века. Обманите меня, пожалуйста. Обманите меня — пусть я знаю, что это обман, но мне так хочется обмануться.
СТЮАРТ: Мне кажется, что Оливеру нужна помощь.
Я сказал ему:
— Оливер, на тебя смотреть больно, какой ты подавленный.
— Это из-за переезда, — ответил он. — Оказалось, что это почти то же самое, что кончина главы семейства.
— Я могу что-нибудь для тебя сделать?
