катер. На его опоре висело нечто темное, колышущееся.
— Макула? — догадался я.
— Она.
Под макулой стоял человек в скафандре.
— Шеген Джумагулов, — пояснил Дюнуа. — Штурман «Альбасете».
Внезапно пятно упало, обрушилось. Взметнулся песчаный вихрь. Неестественно складываясь в местах, где у человека не может быть суставов, оранжевый скафандр осел и под тяжестью кислородных баллонов завалился на спину. Он стал таким плоским, что человеческого тела в нем быть не могло.
Поднявшись над жертвой, черное пятно секунду висело неподвижно. Потом стремительно переместилось прямо к объективу телекамеры. Изображение озарилось короткими вспышками. Камера опрокинулась. На экране остался вид безмятежно голубого неба с редкими перистыми облаками. Погода на Кампанелле в тот день стояла прекрасная…
— Эварт успел выстрелить дважды, — хладнокровно сказал Дюнуа. — Он всегда отличался отменной реакцией. Понимаете, почему мы решили показать это вам?
Вспомнив, что все увиденное происходило в одиннадцати световых годах от каюты шнелльбота, в которой мы находились, и более шестнадцати лет назад, я разжал пальцы, которые сами по себе вцепились в подлокотники.
— Начинаю понимать. Но вы сообщили не все? Наверняка есть что-то еще? Неизвестное информационным агентствам?
— К сожалению, есть. Уже трое суток не поступают сообщения со «Звездного Вихря».
— Как? И он?
— Боюсь, что так. Макулы атаковали базу десантников на Кампанелле. Командор Саян приказала сбросить аннигиляционное топливо. Крейсер вошел в верхние слои атмосферы, пытаясь спасти людей. Был бой. Полагаю, «Звездный Вихрь» применил все свое оружие. Однако же… молчит.
Дюнуа залпом осушил свой бокал и прошелся по каюте. Остановился перед моим креслом и сообщил:
— Через семьдесят шесть часов к Эпсилону уйдет Космофлот Солнца.
— Весь? — поразился я.
— Можно сказать, весь. Все боеспособные корабли, какие только успели собрать и ввести в строй. Тридцать восемь единиц. В Солнечной системе останется лишь несколько устаревших фрегатов.
— Такого еще не было в истории…
— Никогда, — кивнул Дюнуа.
— И я могу быть полезен?
— Да.
— Давайте ваше предложение, Жан-Клод.
— Это предложение контр-адмирала Клеоны Брунтланд, начальника отдела кадров ОКС. Но рекомендовали вас, каюсь, я. И… ваш внучатый зять.
— Эзра? Тем более.
— Видите ли, все тридцать восемь кораблей, уходящие к Эридану, относятся к субсветовым звездолетам. Плыть будут долго. Но как только закончатся ходовые испытания, за ними последует и их опередит наш разведчик.
— Что за корабль?
— Это будет «Фантаск». Его величество вакуум-перфоратор «Фантаск».
— Что ж, разумно. А в чем проблема?
— Там должны быть вы, граф. На «Фантаске». И все гравитонцы, которых удастся привлечь.
— Сколько у меня времени?
— Я ухожу на «Спейс Грейхаунд».
— Понятно. Почему такой интерес к гравитонцам?
— А вы не знаете?
— Точно — нет. Мы как-то не разговаривали о своих переменах.
— Понимаю Но факт можно считать установленным.
— Какой факт?
— Видите ли, у многих из вас появились не просто перемены У вас развились некоторые замечательные способности.
— Например?
— Например, Кшиштоф Ковалек часами может не дышать. В результате мутации его миоглобин связывает в восемьсот раз больше кислорода, чем миоглобин кашалота. С обычным человеком и сравнивать нечего. Месье Абдид с большой вероятностью предсказывает землетрясения. Зара ставит абсолютно точный диагноз по одному внешнему виду больного. Как это получается, она не знает. Сумитомо минимальными воздействиями умеет направить весь ход событий в нужное русло. Правда, если к этому имеются хотя бы малейшие естественные предпосылки. Джошуа Скрэмбл…
— Джошуа Скрэмбл видит в инфракрасном диапазоне, это я знаю.
— Верно. Беатрис Абу-Бариса снимает стрессы одним своим присутствием.
— Тоже проверено экспериментально?
— А как же. Экспериментов было множество. До вас, Серж, до вашей жены и сэра Парамона пока не добрались только потому, что решили дать вам сначала отдохнуть. Всех остальных бывших членов экипажа станции Гравитон-4 обследовали весьма дотошно.
— Всех?
— До единого. Выяснилось, что у половины особых перемен не случилось. У трети просто усилились, заострились способности, присущие им от рождения. А вот оставшаяся часть особо интересна. Примерно каждый шестой из вас приобрел то, чего у обычного человека вообще нет. При более спокойных обстоятельствах я ни за что бы не рекомендовал отправлять гравитонцев с Земли. Вас нужно изучать, изучать и еще раз изучать. Но обстоятельства таковы, что там, в системе Эпсилона, именно от вас может зависеть очень многое. Быть может, судьба нашей цивилизации.
— Сильно сказано.
— Буду рад ошибиться. Кстати, Скрэмбл уже зачислен на «Фантаск» бортинженером. Ну, что скажете?
— Необыкновенный корабль, необыкновенный экипаж… Чего не хватает, коммодор?
Коммодор простецки хлопнул себя по лбу Быть может, чересчур простецки.
— А ведь верно! Вы сами поговорите с Джекилом?
— Да, так будет лучше.
Дюнуа протянул маленькую, но крепкую руку:
— Прощайте, Серж.
— До скорого свидания. Я бы так сказал, Жан-Клод. И… позвольте вас поблагодарить.
— Любопытно, за что на этот раз? — лукаво поинтересовался Дюнуа.
— За все. Но особенно за то, что вы не боитесь уродов.
— Именно доверие порабощает уродов, — усмехнулся он. А я затосковал. Легкое это дело — уговорить Сержа Рыкоффа. Прошло чуть больше полугода с тех пор, как мне довелось вернуться на Землю. И в ближайшие четверть века я никуда не собирался улетать. Соскучился по просторам, ветрам, по возможности каждый день видеть и новые лица, и общаться со старыми друзьями. Возможности быть пусть посредственной, но
