Он выключил прибор, с минуту смотрел в окно, за которым в прозрачном небе висели перистые облака. Потом босыми ногами подошел к кровати и сел. Мысли его были далеко.
— А где твои тапочки? — спросила Ио.
Хосе рассеянно оглядел ковер и пожал плечами.
— Не холодно.
Он опять задумался, теребя полу атласного халата. Ио заглянула ему в лицо.
— Отказала?
Хосе кивнул.
— Но этого следовало ожидать, — благодушно утешила Ио.
— Конечно. Доброе утро.
— Добрый вечер!
Хосе недоуменно посмотрел в окно.
— Ах да. Вечер.
— О чем ты думаешь?
— Ни о чем и обо всем сразу. Люблю, когда светит солнце. Или что-нибудь вроде. Жизнь приобретает смысл.
— Очень хорошо, — сказала Ио и еще раз потянулась.
— Что хорошо?
— Да все.
— Ты похожа на кошку.
— Правда?
Ио потянулась к чашке.
— Вкусно. Хочешь глоточек?
— Хочу.
— Сам готовил?
— Для тебя.
Она благодарно потерлась носом о его плечо.
— Великолепный мой!
— Ночью?
— Ночью — тоже.
— Таракан не снился?
Ио рассмеялась.
— Нет. Ему не удалось. У тебя давно не было женщины?
— Давно.
— А мне давно не было так светло. Иди сюда. Закрой собою солнце. Или что-нибудь вроде.
Хосе напрягся.
— Ты это… из жалости?
— Разве можно хотеть из жалости?
— Хотеть — не знаю. Отдаваться — да. Кто вас знает? Но если и так…
Он вдруг встал на колени. Ио потрепала его за волосы. Потом прижала суматошную испанскую голову к своему бедру.
— Дурачок.
Испанская голова упрямо вырвалась.
— Слушай, ты не первая так меня называешь. Почему?
— Потому что это правда.
— Ах вот как! Ну, я тебе покажу. Сейчас случится нечто.
Неизвестно, что он подразумевал, но нечто и вправду произошло. Базу «Орешец» чувствительно тряхнуло.
Базу «Орешец» чувствительно тряхнуло. Землетрясения на Кампанелле — вещь обыкновенная, если не сказать — повседневная. Но люди почему-то встревожились. В холле первого этажа, своеобразной кают-компании, собралось довольно многочисленное общество, в каютах мало кто остался. Пытаясь скрыть смущение, все начали придумывать занятия и оправдания.
— А ведь мы сродни собакам, — усмехаясь, сказал Кнорр.
— Не новое открытие. Что ты хочешь этим сказать?
— У нас явно обострилось предощущение катаклизма. Не считаешь?
Сидевший в соседнем кресле Такео Инти поднял густые брови.
— Сомневаюсь, что оно у нас было, тем более что оно обострилось.
— Держу пари, нас ожидает нечто.
— Когда?
— Да сегодня. Ставлю сотню против одного.
— Какая уверенность! Идет.
Они пожали друг другу руки.
— Ага, приехали, — сказала одна из женщин.
К базе подрулил флигер. Из него выбрались Игнац, Зоран и еще кто-то, очень странный, со связанными руками. Все трое скрылись за углом шлюзового тубуса. Их появление в холле вызвало самый неподдельный интерес, поскольку связанный незнакомец выглядел и в самом деле несколько необычно. На ногах у него были чулки из грубой материи, подвязанные ниже колен. На бедрах висело подобие грязной юбки из того же материала. Этим его гардероб и ограничивался. Был он худ, жилист, торс состоял только из мышц и ребер. Длинные волосы, спутанные с бородой, скрывали шею и падали на лицо. Из зарослей пронзительно голубели глаза.
— Вот, — сказал Игнац. — Кажется, сей джентльмен охотился на Турумалая. Представить не могу, имя его неизвестно, поскольку он не разговаривает. Зато трубами швыряется замечательно. В общем, явный туземец.
Игнац поморщился.
— Едва бронежилет не прошиб. Что делать будем?
— М-да, — выразил общее мнение Такео. — Классический отшельник. Что делать? Начальство надо звать.
— Кхм, — сказал Кнорр. — Комендант занят. Соображать придется самим.
— Давайте его постираем и накормим, — предложили женщины. — Тем временем комендант, кхм, и освободится. Может быть такое.
Игнац и Зоран повели пленника в бассейн. Он не сопротивлялся, но несколько раз обернулся. Возможно, прикидывал, сколько труб понадобится на всех.
— Альфред, если ты это происшествие предсказывал, то я проиграл, — сказал Такео.
Кнорр покачал головой.
— Нет. Будет нечто посущественнее.
— А ты, случаем, не интравизор?
— До сих пор замечен не был.
По лестнице сбежала растрепанная Ио.
— Где, где он?
— Купать повели.
— Купать? Что за благодушие! Быть может, этот человек — единственный, кто выжил на Кампанелле. Каждая секунда… А его — купать. Он же как-то обманул макул, понимаете?
— Понимаем, чего тут не понимать.
Ио чертыхнулась и побежала в бассейн.
Игнац держал пленника, а Зоран намыливал ему голову. Все трое по грудь стояли в воде. Ио села на бортик.
— Смойте пену!
— Сейчас, — сказал Зоран и макнул робинзона.
Тот молча забился.
— Стой, стой, не брыкайся. Не утопим мы тебя, трубовержец.
Два голубых глаза всплыли на поверхность.
— Здравствуйте, — сказала Ио. — Мне передали, что вы не хотите разговаривать. Почему?
Незнакомец выплюнул шампунь и уставился на нее немигающим взором.
— Бесполезно, — сказал Игнац. — Тут требуется лечение. Малый не в себе. Надо ж так одичать за каких-то пять лет… Хрупкая это штука — психика.
— Посмотрим.
Ио прямо в халате спрыгнула в бассейн и положила руки на плечи молчальника. Тот дернулся, попытался отвести взгляд.
— Дорогой мой, — сказала Ио, — вы много пережили, много страдали. Быть может, возненавидели соплеменников, бросивших Кампанеллу на произвол судьбы… Я правильно говорю?
Что-то дрогнуло в диком лице.
Ио погладила грязное плечо, на котором остались следы ее пальцев.
— Мы действительно опоздали, но в этом нет нашей вины. Мы очень спешили и уже потеряли восемь человек. Так же, как вы потеряли своих близких. Но они не погибли, это известно уже почти наверняка. Надо всех найти, попытаться вернуть в нашу жизнь. Вы ведь этого хотите, да? Помогите нам.
