— Можно и так. В средствах и людях — полный приоритет. Получите все, что запросите. Но через три дня жду первых результатов.
— Яволь, экселенц!
— А что пишут из Ситэ-Ройяля?
— Два дня назад вторая эскадра Василиу еще стояла на рейде.
— На рейде? Значит, погрузка припасов окончена?
— Думаю, самый минимум. Покаянский адмирал очень торопится. Наверняка уже знает о наших сборах.
— Что ж, снаряжение крупных кораблей не утаишь.
— Особенно если в Адмиралтействе действует резидент.
— Во всем этом есть и положительный момент.
— Положительный? — удивился Фердинанд. — Какой?
— Подготовка флота Василиу поглотила деньги, предназначенные для сухопутной армии Пресветлой. Полагаю, что раньше зимы они на нас не нападут.
— Сведения надежные?
— Из ведомства Ольховски.
— В таком случае затраты на подготовку нашей эскадры уже окупили себя!
— Вполне. Однако Мак-Магону предстоит еще разозлить покаянцев до такой степени, чтобы они на нас напали в то время, когда эмир их не сможет поддержать.
— То есть как раз зимой?
— Да, именно зимой и никак не позже. Для этого Мак-Магон готов пожертвовать последним кораблем.
В лице Фердинанда что-то дрогнуло.
— Вы так скептически оцениваете шансы на успех?
Генерал некоторое время помолчал, а потом сказал:
— В рейд уплывают замечательные люди. Без преувеличения — цвет Поммерна. Мак- Магон сделает все, чтобы сохранить и их, и свой флот. Но, дорогой мой Фердинанд, давайте трезво смотреть на вещи. У Василиу девятнадцать кораблей и двухкратное превосходство в артиллерии.
— Уже двадцать, — мрачно вставил Фердинанд. — Утром поступило сообщение, что в дельте Теклы замечен еще один линкор базилевса-императора. Не очень новый, но…
— Какой именно?
— «Орасабис».
— Сильная посудина. Что ж, тем более. Следует строить работу без расчета на то, что наша эскадра…
— А как же… — начал было говорить Фердинанд, но, заметив выходящего из подъезда Ждана, не закончил фразы.
Ждан был перегружен свертками. Следом за ним пыхтели оба солдата, которые тащили здоровенный, окованный железом сундук. Известно, что истинный мурмазей ни за что не покидает дом без надежного припасца.
— Я готов, герр генерал, — сказал Ждан.
— Желаю удачи, — рассеянно ответил шеф статсбезопасности, глядя куда-то поверх его головы.
Ждан оглянулся, но на серой стене доходного дома, который приходилось так внезапно покидать, ничего интересного он не обнаружил. Единственное, на чем мог задержаться взгляд, была реклама дамского салона с нескромным названием «Принцесса».
4. ИГРЫ ДИПЛОМАТОВ
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО.
ЕГО ВЫСОЧЕСТВУ БЕРНАРУ ВТОРОМУ ЛИЧНО
Ваше высочество!
Фон Бистриц высадился в окрестностях Ситэ-Ройяля. Докладывает, что из Домашнего флота выделяются подкрепления Василиу. Речь идет по крайней мере о трех кораблях, один из них — линейный. Но не «Граф де Гевон», этот все еще в ремонте.
Любезно полуобернувшись к гостю, проконшесс провел его в свой кабинет, усадил перед камином, предложил вина, которое сам предварительно отведал, — словом, являл собой воплощенную добросердечность.
— Позвольте ваш плащ, барон. У нас не холодно.
— Право, вы ставите меня в неловкое положение, святой отец.
— Почему? Я слышал, вы не слишком религиозны.
— И все же, особа духовного сана…
— Э, бросьте. Ни духовный сан, ни тем более моя особа почтения у вас не вызывают, — пренебрежительно сказал Гийо. — Между тем в жизни бывают моменты, когда для пользы дела полезно забыть об этикете.
Обенаус не ожидал подобной прямоты прямо с порога.
— Полагаете, такой момент наступил? — спросил он, не скрывая удивления.
— Полагаю. Еще как полагаю! Есть очень серьезные причины для того, чтобы сегодня в этой келье оказались не проконшесс сострадариев и померанский барон, а лишь два трезво мыслящих человека.
— Разве можно трезво мыслить в келье? — усмехнулся барон.
— Почему же нет, если подают вино? — ответно усмехнулся проконшесс.
Обенаус отпил глоток и удовлетворенно кивнул.
— С таким вином может и получиться. Что ж, давайте попробуем.
— Дорогой Альфред… вы позволите так себя называть?
— Сделаете одолжение, дорогой Пакситакис.
— Вот и превосходно. Видите ли, мы с вами враги не только волею случая. Мы служим не столько своим господам, сколько своей идее, своей общественной системе. И служим искренно. Я сомневаюсь, что кто-то лучше меня знает, сколько удобных поводов использовать служебное положение в личных целях вы отвергли. Должен признать, я давно оставил надежду вас подкупить. Но из-за этого же уверен, что на ваше слово можно полагаться.
— Право, мне неловко, — сказал Обенаус.
— О, скромность есть величайшая добродетель, сын мой. Но я еще не все сказал. Вы — человек далеко не робкого десятка. Вы умны, умелы, находчивы, и вообще, щедро одарены судьбой. И вот, используя перечисленные качества, вы нанесли интересам Покаяны ущерб таких размеров, что возместить его можете только сами. Поэтому, если бы получилось привести вас на службу ордену и Пресветлой, я считал бы это главным успехом своей жизни.
Обенаус сделал протестующее движение, но Гийо остановил его плавным жестом.
