Принцесса действительно беспокоилась за сына, который, как и его мать, был застенчивым и склонным к уединению. Этот мальчик был наследником трона. В то время, судя по характеру и пристрастиям, Гарри больше подходил для того, чтобы стать королем. Он был ребенком общительным и прагматичным.
— Гарри бы с радостью стал королем, — сказала как-то принцесса. — ДКГ! Так и будем его звать. ДКГ — Добрый король Гарри [27]. Здорово!
С тех пор, когда Гарри не было во дворце, мы называли его ДКГ. Так принцесса ласково звала его, и об этом знали двое ее друзей, а сам Гарри не знал. «Где ДКГ?» — спрашивала она, бродя по дворцу в поисках сына.
Разумеется, когда дети были во дворце, слугам были даны строгие указания, как к ним обращаться. Мы не должны были кланяться, несмотря на то что они были принцами. Мы не должны были называть их «Ваше Королевское Высочество». Мы даже не должны были называть их принцами. Они были просто Уильям и Гарри. Принцесса хотела, чтобы к ним относились, как к обычным детям, и делала для этого все возможное. Когда Уильям был маленьким, он больше всего на свете хотел быть обычным ребенком. Ему хотелось казаться веселым и простым, а не человеком, которому уготована особенная жизнь и особые обязанности. Его мать сама была не готова к новой роли, оказавшись в центре внимания как будущая королева Англии, поэтому она отлично понимала страх своего сына. Но она не хотела, чтобы со временем этот страх стал еще сильнее. Поэтому Диана старалась ему все объяснить, подготавливала его, подолгу разговаривала с ним о его будущих обязанностях. Уильям мог также рассчитывать на мудрость и поддержку со стороны принца Чарльза и королевы. В Итоне он часто переходил по мосту через Темзу «в замок к бабушке» и пил чай с Ее Величеством, обсуждая свое будущее: как он станет королем, как это важно для страны и народа.
Принцесса начала разговаривать с ним об этом, когда он был еще совсем маленьким, — как и положено в таких семьях. Но она не хотела, чтобы в этот процесс вмешивались люди из Букингемского дворца. Она хотела справиться сама. Она сама воспитывала детей, и никакие няньки были ей не нужны.
Однажды, когда Уильяму было всего десять лет, принцесса уговорила его в первый раз выступить с речью перед публикой. Это случилось на Рождество 1992 года, слуги собрались в апартаментах на ежегодную вечеринку для прислуги. Уильям решил заранее подготовить свою речь. Он сел за письменный стол матери в гостиной и, нервно посмеиваясь, написал на розовой бумаге несколько слов. И вот теперь он должен был обратиться ко всем присутствующим. Он встал на ящик, чтобы его все видели, и сотня с лишним посетителей замолчали. «Леди и джентльмены», — начал он. Мать пристально смотрела на него. «Я знаю, как вы усердно работали в этом году, — присутствующие засмеялись — прислуга действительно работала не покладая рук, — поэтому я хотел бы поблагодарить вас за то, что вы пришли сюда». Потом, намекая на полицейских, которые тоже были на вечеринке, он сказал: «Должен вас предупредить, что здесь столько полиции, что, если понадобится, они возьмут пробу на алкоголь у всех присутствующих! С Рождеством вас и с Новым годом!». Все громко захохотали, а Уильям спрыгнул на пол. Мать крепко обняла его, отец весело взъерошил ему волосы.
Гарри был известен своей добротой. Однажды Александр пришел поиграть на приставке принца и сказал, что копит деньги, чтобы купить себе такую же. Гарри, отлично понимавшему, что у членов королевской семьи есть все, что они хотят, стало жалко Александра. Он сбегал в свою спальню и вернулся с банкнотой в пять фунтов: «Держи, Александр. Добавь к тому, что уже скопил».
Уильям часто присутствовал на обеде с гостями своей матери. Диана старалась сделать так, чтобы он тоже мог побеседовать с ее друзьями. Она приглашала к себе Элтона Джона, чтобы обсудить проблемы, связанные с распространением СПИДа; редактора «Дейли Миррор» Пирса Моргана, чтобы укрепить связи со СМИ; Сару, герцогиню Йоркскую, чтобы побеседовать с ней о тяготах, которые выпали на долю обеих женщин.
Однажды Уильяму было разрешено уйти с занятий в Итоне, потому что мама приготовила ему сюрприз. Он сидел в комнате на втором этаже. Ко дворцу подъехал длинный черный лимузин. Из него вышли супермодели Наоми Кэмпбелл, Кристи Терлингтон и Клаудиа Шиффер — они приехали в Лондон на открытие «Фэшн Кафе». Уильям, в комнате у которого все стены были обвешаны постерами с этими женщинами, очень хотел их увидеть, поэтому принцесса пригласила их в Кенсингтонский дворец. Это произошло через два месяца после того, как она организовала для Уильяма встречу с Синди Кроуфорд.
Уильям, страшно переживая из-за пластинки на зубах, сел на диван, а модели встали вокруг него, позируя перед принцессой, которая держала в руках фотоаппарат, собираясь сделать пару снимков. Уильям покраснел и воскликнул: «Мама, не надо!».
Модели попытались его успокоить, они стали разговаривать с ним, и его мать с гордостью смотрела, как ее сын отвечает им и даже задает вопросы. Я думаю, что если сейчас он спокойно общается с красивыми женщинами, которые его постоянно окружают, то именно благодаря своей матери.
Когда Клаудиа Шиффер спросила его об Итоне, он ответил: «Мне не очень нравится картофельное пюре, которое там готовят, но зато у нас есть очень симпатичная преподавательница математики, мисс Поттер». Модели расхохотались. Он стал рассказывать им о Балморале, о собаках королевы, о том, что он любит и чего не любит. Когда супермодели уехали, принцесса спросила сына, как они ему. «Синди Кроуфорд приятнее», — ответил он.
Уильям, как и его мать, хотел быть обычным человеком. Женщина, которую фотографировали больше всех в мире, мечтала, чтобы ее перестали узнавать. Ей нравилось делать то, «что делают все обычные люди». Если ей удавалось прогуляться по зоопарку или просто по парку незамеченной, она приходила в восторг. Иногда Диана вставала в семь утра, чтобы побегать или покататься на роликах по тропинкам Кесингтонгского парка, зная, что в такое время она сможет насладиться полной свободой, ведь в парке еще не было посетителей.
Временами она набиралась смелости и переодевалась так, чтобы ее никто не узнал, а я должен был снабжать ее всем необходимым. Как-то раз Диана послала меня в «Селфриджес» за париком — черные волосы до плеч. А потом я отправился в оптику на Кенсингтон Хай-стрит и купил огромные очки в круглой оправе, попросив оптика вставить в оправу простые стекла, а не оптические. Когда я вернулся во дворец, принцесса тут же стала примерять новый наряд.
Я сидел в буфетной, и вдруг появилась Диана. Впрочем, эта женщина была совсем не похожа на Диану. Она старалась не рассмеяться, а я открыл рот от удивления.
— Вас никто не узнает! Надо же! — воскликнул я.
Принцесса расхохоталась, да так, что по щекам потекли слезы.
В тот же вечер принцесса Уэльская, в парике, очках, черной куртке и джинсах, вместе со своими друзьями встала в очередь перед джаз-клубом «Ронни Скотт». На следующее утро она весело рассказывала о своих приключениях за завтраком: «У меня глаза заслезились от сигаретного дыма в клубе, даже в очках! — смеялась она. — Когда мы еще стояли снаружи, очередь была такой длинной, что мне стало скучно, и я заговорила с каким-то мужчиной рядом. Представляешь, он меня не узнал! Мне было так смешно! В этом одеянии я могу быть самой собой на людях!».
Но, к сожалению, принцесса не понимала то, что понимал я, — что она никогда не была «собой». Ей всегда приходилось быть другим человеком, этого требовали ее обязанности, поэтому, когда она с радостью описывала прошлый вечер, мне было очень грустно.
