— А что же еще? — воскликнул он.
— А зачем она это сделала, вы спросили у нее? — продолжал расспрашивать Гарри.
— Конечно, спросили, — усмехнулся шериф и опять сделал многозначительную паузу.
— И что же она сказала? — нетерпеливо спросил Гарри.
— Она сказала, что это был ее эмоциональный порыв, — первый раз открыл рот Майкл Дэрри.
В его голосе прозвучала нескрываемая ирония, которая, скорее всего, относилась не к «порыву» подозреваемой Мэгги Хэнсон, а к выводам своих старших коллег.
Шериф строго посмотрел на стажера.
— Эмоциональный порыв?! — Гарри оторвался от подоконника и, засунув руки в карманы, прошелся туда и обратно по комнате. — И вы удовлетворились таким ответом?
— Нет, не удовлетворились, — ответил шериф. — Мы узнали, что стояло за «порывом»…
Важность и многозначительность его заявлений тускнели, но он все еще пытался держать марку профессионала сыска.
— Что же за ним стояло? — Нетерпение Гарри росло и граничило с раздражением.
— За порывом стояла… гм… — шериф замялся и бросил взгляд на Кэтрин, — глубокая неприязнь к новой сиделке, — быстро закончил он.
— И желание, чтобы подозрение пало на мисс Сарпл, — добавил стажер Дэрри.
Гарри покачал головой, искоса посмотрел на Кэти и улыбнулся:
— Оказывается, опасно завоевывать расположение хозяйки и ее сына.
Шутка предназначалась шерифу и стажеру.
Кэтрин выглядела безучастной ко всему происходящему.
— А где драгоценности? — спросил Гарри. — Вы нашли их?
Шериф со стажером переглянулись, и Майкл Дэрри взял на себя смелость ответить:
— Нет, не нашли. Она говорит, что отдаст их только тогда, когда Кэтрин покинет этот дом.
Гарри удивленно поднял брови.
— И какова ваша реакция на такой ультиматум?
— Мы арестовали мисс Хэнсон, — признался шериф.
Гарри, задумавшись, снова принялся вышагивать взад и вперед по гостиной.
— Знаете, мистер Бронски, — наконец обратился он к шерифу. — У меня есть предложение. Привезите, пожалуйста, арестованную сюда. Я думаю, все вместе, — он сделал широкий жест рукой, — мы разберемся в этом запутанном деле.
Слово «запутанный» Гарри произнес с заметной иронией. Желание молодого хозяина принять участие в расследовании противоречило намерениям шерифа, но он посчитал неразумным возражать так или иначе пострадавшему лицу. Тем более видному юристу, сотруднику Пентагона.
Шериф кивнул стажеру. Майкл Дэрри с готовностью встал и отправился исполнять поручение.
— Боже мой! Боже мой!
Это были первые слова, произнесенные Мэгги Хэнсон, когда стажер Дэрри ввел ее в гостиную дома, в котором она проработала много лет.
Ее посадили на стул между шерифом и стажером. Мэгги сразу закрыла лицо руками. Не которое время все молчали. Кэти испытывала неловкость, представляя, как прежняя сиделка будет говорить о неприязни к ней.
— Ну что, Мэгги, — обратился к ней Гарри. Расскажи, пожалуйста, как ты дошла до такого… Я все еще не верю, что ты это сделала по собственной инициативе.
Мэгги изо всех сил закивала головой, чтобы, не дай бог, никто не подумал, что она кому-нибудь уступит собственную инициативу ограбления хозяйки.
Она отняла руки от лица и горестно спросила:
— Миссис Браун, наверное, возненавидела меня? Она проснулась, когда я уже достала драгоценности и собралась уходить. Я услышала, как она вскрикнула, и сразу же выбежала из комнаты… Она меня узнала?
— А ты что, ничего не знаешь? — обратился к ней Гарри, одновременно бросив взгляд на шерифа.
За Мэгги ответил Майкл Дэрри.
— Мы ей ничего не говорили, мистер Браун.
— Почему? — удивился Гарри.
— Из соображений чистоты следствия, — таинственно произнес Бронски.
Кэтрин с интересом рассматривала свою предшественницу. Невзрачная женщина лет сорока пяти, худая, жилистая, физически, видимо, сильная. Ее аккуратно прилизанные серые волосы сзади были закручены в пучок. Вид у нее был довольно жалкий, что было неудивительно в ее теперешнем положении. Кэти пыталась представить сиделку рядом с миссис Браун и увидела ее в постоянно униженном, заискивающем положении. И это привычное состояние Мэгги в новых обстоятельствах — появлении в доме Кэти — могло проявить свою оборотную сторону: зависть, ревность, желание отомстить. Девушка понимала, что Мэгги должна была ужасно раздражать властную миссис Браун. Поэтому понятны приступы садизма хозяйки по отношению к этой скрытой мазохистке.
— Так вот, Мэгги, — медленно проговорил Гарри, — твое ночное появление в спальне так напугало миссис Браун, страдавшую в последнее время гипертонией, что она потеряла рассудок, то есть, проще говоря, сошла с ума…
Услышав это, Мэгги вскрикнула:
— Правда?! Вы правду говорите, мистер Гарри?!
На ее лице было выражение ужаса и страдания.
— Да, Мэгги, — грустно ответил он.
Сиделка снова закрыла лицо руками, и раздались глухие звуки рыданий. Все тело Мэгги содрогалось.
— У нее истерика, — подала голос Кэтрин. — Пойду принесу успокоительного.
Когда девушка вышла, Гарри спросил у Мэгги:
— Вы и сейчас будете утверждать, что совершили кражу из глубокой неприязни к этой девушке? — Гарри указал рукой вслед Кэти.
— Да, мистер Браун, да, — быстро и с непонятной готовностью ответила она.
— Очень непохоже на вас, — усомнился Гарри. — Все в доме знают вас, как доброжелательного человека… Вы боялись, что Кэтрин навсегда займет ваше место? — спросил он после небольшой паузы.
— Да, мистер Браун, да, — заладила Мэгги, как попугай.
— А куда вы дели драгоценности? — вмешался шериф.
Услышав этот вопрос, Мэгги отвернулась к окну и замолчала.
— Вы их спрятали? — Гарри пытался помочь ей.
Сиделка энергично закивала головой.
Видимо, она и рассчитывала на такой вопрос, подумал Гарри и добавил:
— А может быть, вы кому-нибудь передали шкатулку?
Мэгги изо всех сил замотала головой, наивно пытаясь увести следствие по ложному пути, выбранному ею.
