— Вы передали ее тому, кто ждал вас в автомобиле, который стоял за воротами усадьбы? — продолжил допрос Гарри.
— Меня никто не ждал, — испуганно ответила Мэгги. — Это был мой автомобиль.
— Что-то я не помню, — усмехнулся Гарри, — чтобы вы водили автомобиль.
В гостиную вошла Кэтрин с лекарством. Но, увидев, что Мэгги вполне успокоилась, девушка положила принесенное на тумбочку и села на свое место.
Гарри заметил, что Мэгги с интересом следила за действиями Кэтрин, но в ее взгляде не было никакой неприязни. Наоборот, он заметил какой-то уважительный интерес. И это было понятно. Никакой неприязни Мэгги не испытывала к девушке. Она наверняка слышала от прислуги, что Кэти — студентка и будет работать на ее месте только три летних месяца. Рассматривая Кэти, Мэгги пыталась понять, как удалось совсем молодой девушке всего за какой-то месяц расположить к себе хозяйку с очень сложным характером. И почему она, опытная сиделка, за пять лет не смогла заслужить хотя бы уважения к себе.
Нет, ей не свойственна зависть и чувство мести, подумал Гарри, наблюдая за немолодой женщиной.
— Мистер Гарри, — жалобно промолвила Мэгги. — Это правда, что я виновата в том, что миссис Браун сошла с ума?
— Да, Мэгги, это так, — проговорил Гарри и, обратясь к Кэтрин, добавил: — Кэти, отведи Мэгги в спальню к маме, пусть сама убедится.
Когда женщины вышли в холл, Кэти сразу спросила у Мэгги:
— Это Джеки попросила вас похитить шкатулку?
От неожиданности сиделка остановилась как вкопанная, открыв рот и уставясь на девушку.
— Откуда вы узнали? — испуганно спросила она, озираясь по сторонам, не слышит ли еще кто-нибудь.
— Я догадалась, — ответила девушка, открывая дверь спальни миссис Браун.
При виде любимой хозяйки, безучастно лежащей на высоких подушках, глядя в одну точку, Мэгги разрыдалась и бросилась на колени у изголовья кровати. Она схватила ее безжизненную руку и принялась осыпать поцелуями. Преданная женщина смотрела на миссис Браун, как на мертвую, и заливалась искренними слезами.
— Простите, простите меня, Луиза, если сможете… — Она повернулась к Кэтрин и проговорила, прижимая руки к груди: — И вы простите меня.
Кэтрин подошла к ней и сказала, поднимая ее с пола:
— Успокойтесь. Уже ничего не вернешь. Вы лучше подумайте о себе.
Она подала Мэгги носовой платок хозяйки. Но, прежде чем использовать его по назначению, сиделка приложила платок к губам и замерла в экстазе преданности и любви.
Кэтрин тронула ее за локоть.
— Мэгги, вы должны рассказать следствию, кто заставил вас совершить кражу.
Сиделка опять отрицательно замотала головой.
Тогда Кэти обняла ее за плечи и посмотрела в глаза:
— Милая Мэгги, — мягко произнесла девушка, — уверяю вас, миссис Браун не одобрила бы вашего упорства. — Убедившись, что женщина внимательно слушает ее, она продолжила. — Миссис Браун лестно отзывалась о вас. Она ждала вашего возвращения осенью.
В словах девушки не все было правдой, но она чувствовала, что именно это хочет услышать несчастная женщина, подавленная всем происшедшим. Кэти видела, как постепенно ею овладевает сомнение в правильности совершенного.
Конечно, размышляла Кэтрин, как человек, преданный хозяйке и всем членам ее семьи, она не хочет выдать Джеки, по требованию которой действовала. Но, кажется, мне удается убедить ее в том, что она стала всего лишь игрушкой в реализации злых замыслов беспутной дочери миссис Браун.
— Простите меня, Кэти, — опять запричитала несчастная. — Я не знала, что вы такая добрая и милая. — Она в растерянности мяла платок, иногда вытирая слезы, непроизвольно бегущие по ее худым щекам. — Джеки убедила меня, — тихо проговорила она, опустив глаза, — что вы — исчадие ада и только Дьявольскими кознями вам удалось завладеть душой Луизы.
Кэтрин мягко улыбнулась.
— Вот видите, вы все поняли. — Она говорила с Мэгги, как с ребенком, который по неразумению совершил недостойный поступок. — Но зачем вы берете на себя вину Джеки? Ведь она доставила столько горя своей матери…
Видя, как в Мэгги борются противоречивые чувства, Кэти еще раз убедилась в том, как необходимы искренность и доброта всем людям, особенно тем, кого мучает совесть.
— Вы знаете о том, что после недавнего визита Джеки миссис Браун постоянно мучило высокое давление? — привела Кэти аргумент, припасенный ею как основной. — А ваше ночное… посещение, — она намеренно смягчила определение грабежа, — стало лишь последней каплей, переполнившей чашу страданий нашей с вами хозяйки.
При этих словах Мэгги опять зарыдала, прильнув к плечу девушки.
Психологический опыт Кэтрин возымел свое действие. Но беспредельная преданность сиделки никак не отпускала ее.
— Значит, Джеки посадят в тюрьму? — с тревогой спросила она.
— А вы предпочитаете сесть в тюрьму вместо нее? — спокойно поинтересовалась Кэти.
Мэгги подняла глаза, в которых застыли ужас и растерянность, вызванные трудностью принятия решения.
Еще немного, еще один довод, лихорадочно думала Кэтрин, желая помочь несчастной женщине.
— Вы же не хотите предать последнюю волю миссис Браун? — нашлась наконец Кэти.
Мэгги недоуменно посмотрела на девушку, не понимая, что та имеет в виду.
— Наша хозяйка написала завещание, — сообщила она, вспомнив, что незадолго до случившегося к миссис Браун приходил нотариус.
— И что же в этом завещании? — наивно спросила Мэгги.
— Я не знаю, что написано в завещании, — ответила Кэтрин, понимая, что ее последний довод был правильным. — Но я знаю, что миссис Браун сама распорядилась своим состоянием. И мы с вами не имеем права даже обсуждать ее волю, а тем более принимать какие либо решения. Какие бы благородные помыслы ни руководили нами.
— Вы правы, мисс Сарпл. Я сейчас все расскажу, — тихо проговорила Мэгги, как будто сразу успокоившись.
Кэти пошла к двери, приглашая сиделку следовать за ней. У порога Мэгги обернулась и страдальчески посмотрела на миссис Браун.
Когда они вернулись в гостиную, Гарри с интересом посмотрел на торжествующее лицо Кэти.
— Что-то вы очень долго, — недовольно пробурчал шериф. — Мы уже хотели идти за вами…
Кэтрин усадила успокоившуюся Мэгги на свой стул, а сама села на подоконник, на котором до нее сидел Гарри. Сейчас он стоял у камина и следил влюбленными глазами за Кэти. Девушка почувствовала его взгляд, и ее завядшая было душа вновь расцвела под
