– Ах, да… Вы же американка, – разочарованно протянул Ги. Но, почувствовав свою оплошность, прямолинейно добавил: – Французы не любят американцев. Это, конечно, неправильно. Люди все разные. Вот вы, например, или ваш отец – очень хорошие люди. Знаю и других симпатичных американцев.
– Французы не любят не только американцев, – миролюбиво заметила Элен. – Они не жалуют и немцев, и англичан.
– Бошей больше не любят, чем англичан, – добавил Ги.
Они рассмеялись, понимая, что оба не разделяют этой национальной слабости соотечественников Ги. Подошел официант, и Элен заказала чашку зеленого чая.
– И мне тоже, – добавил горец. – Посижу еще немного с вами, а потом поедем вместе. У меня сегодня выходной день.
– Я думала, что спасатели в выходной день отдыхают от своего рабочего инвентаря, – немного удивленно сказала Элен.
– Лыжи – не рабочий инвентарь, – объяснил Ги. – Это совсем другое… – Он лукаво улыбнулся и добавил: – Спасатель, как гинеколог. Женщина в кресле для гинеколога – не женщина, а больная. А женщина за пределами кабинета – уже объект интереса. Так и лыжи. Когда я на работе, я не катаюсь, а работаю. Как гинеколог…
Элен от души рассмеялась.
– Да-а-а, – она оценила шутку, – убедительно.
Ги, наверное, до сих пор нравится женщинам. Да и сам не промах. Она чувствовала, что он смотрит на нее, как мужчина.
– Я видела, как вы пролетели мимо меня по склону. – Она решила сказать ему что-то приятное. – И залюбовалась вашей техникой.
– Моя техника – это моя работа, – скромно ответил горец, но чувствовалось, что ему приятен комплимент.
Официант принес ароматный чай и воздушные пирожные. Элен с умилением смотрела, как Ги своей огромной лапищей нежно поднес пирожное ко рту, откусив небольшой кусочек. Он явно старался выглядеть перед ней воспитанным человеком.
Элен поняла, что настал момент, когда она может поставить точку в своем невольном расследовании.
– Ги, помните, я остановила вас после лекции о лавинах? – спросила она. – Сказала, что мне очень надо поговорить с вами. А вы удивились и дали мне свою визитную карточку.
– Конечно, помню, – быстро ответил Ги. – И даже знаю, о чем вы хотите поговорить со мной. Я готов.
Почувствовав, что можно без преамбул, она сразу спросила:
– Как вы думаете, гибель моего отца – несчастный случай или что-то другое?
– Если я скрою от вас свое мнение, вы все равно будете думать, что это – не несчастный случай. Ведь так?
– Да, – честно ответила Элен. – Несмотря на заключение следствия и… – она немного запнулась, – …и уверения Лоране.
Ги понимающе покачал головой и остановил проходившего мимо официанта.
– Закажем по сто граммов коньячка? – предложил он Элен. – Разговор непростой.
– Я не возражаю, – поддержала Элен. – Давайте я заплачу за все. Прошу вас. У меня куча денег, – быстро проговорила она, чувствуя, как в Ги протестует французский мужчина. – В конце концов, – добавила Элен, – выпьем за память моего отца.
Теперь на столе перед ними стояли рюмки с золотистым напитком, красиво светящимся на солнце, и две тарелки с кусками дымящегося мяса, украшенного разноцветными овощами.
Внезапно посерьезнев, Ги медленно заговорил, повторив то, что Элен уже слышала от Лоране, но со своими комментариями.
Элен стало ясно: у него нет сомнений в виновности Робера. Но она попыталась уточнить:
– Что же, по-вашему, сделал Робер?
Ги хмыкнул. Похоже, он уже давно смоделировал эту трагическую ситуацию и считал ее реальной.
– Сразу за скалой надо спуститься на лыжах лесенкой, чтобы обойти другую скалу и выйти на начало открытой трассы. Вот слушай… – Ги Боннэ для пущей убедительности рубил по столу ребром ладони. – Когда они спускались лесенкой, Ален мог находиться ниже Робера. И Роберу ничего не стоило толкнуть Алена. А поскольку склон был ледяной, Ален мог упасть и покатиться вниз головой. А внизу, метрах в пятнадцати скала, в которую он и ударился головой.
– Но ведь он мог просто поскользнуться…
Ги странно посмотрел на Элен и покачал головой.
– И это говорит дочь Алена. Поскользнуться… – В голосе горца сквозило непонимание. – Твой отец не мог поскользнуться. Во-первых, у него были очень хорошие лыжи. А во-вторых… И в-третьих, и в-десятых!.. – Ги почти кричал. – Он был ас горных лыж! Не мог Ален сам поскользнуться!
