разных женщин, но оставался холостяком в вечном поиске.
В четыре года у Ашиин признали диабет. Болезнь дочери отрезвила Латашу. Она бросила свою работу на полставки, которая почти не приносила дохода, и пошла в армию. Она верила, что, приняв такое решение, обеспечит Ашиин безбедное существование. Армия также давала Латаше шанс на хорошее образование. Только бы ей удалось вырваться из Ирака.
– Она чудесная девчушка. – К Латаше подошла ее сестра Катари. – И очень похожа на тебя.
– Не позволяй ей совсем забыть меня.
Катари крепко обняла сестру за плечи:
– Мы с мамой очень много рассказываем ей о тебе, ты ведь знаешь.
– А когда она стала называть мамой тебя? Катари вздохнула:
– У тебя нет причины беспокоиться. По-моему, это было только один раз.
– Я не хочу, чтобы Ашиин говорила «мама» кому-то, кроме меня. Я ее мама.
– Просто она все время слышит, как Тайрина называет меня мамой, а Латариусалгапой, – сказала Катари. – Ты не можешь обвинять Ашиин в том, что она тоже хочет иметь настоящих родителей, как у ее маленькой кузины. Но она знает, что ее мама – ты. Она не забудет тебя.
Латаша высвободилась из объятий сестры.
– Я хочу прогуляться. Мне надо подумать о том, как быть дальше. Если мама не переедет с тобой и Латариусом…
– Пойми ее. Она стареет. Всю свою жизнь она много работала, а сейчас здоровье у нее уже не то. Вместо того чтобы обижаться на мою близость с Ашиин, тебе следовало бы быть благодарной мне за то, что она и ее бабушка живут в таком хорошем доме.
– Конечно, я тебе благодарна. – Латаша смахнула слезы.
Не оглядываясь она прошла через прихожую, кухню и вышла через заднюю дверь.
«Проветрись, – сказала она себе. – Освободись от злости и обиды, потом вернись домой и проведи этот день с дочерью. И никогда не ссорься с Катари. Она права, ты должна быть благодарна ей».
И она была благодарна. Только не могла с мириться с тем, что ее ребенок называет мамой другую женщину.
Грифф и Чарлз Дэвид провели с Ник полчаса – с девяти до девяти тридцати. Она была несколько рассеянной от действия множества лекарств, но в достаточно ясном сознании, чтобы выслушать рассказ Гриффа о Россуолте Эверхарте и его связи с Кэри Мейгарденом. К их второму визиту доктор Мэндел снял Ник с искусственной вентиляции легких.
Когда доктор беседовал с ними о состоянии Ник, им начало казаться, что испытанное ею невозможно вынести. Чарлз Дэвид не мог сдержать слез.
А Джина Килпатрик позже объяснила, что еще пару дней голос Ник будет хриплым, однако уверила, что состояние ее не критическое, а стабильное.
У Гриффа был к Джине один вопрос, который мучил его и на который медсестра могла ответить только в присутствии ближайшего родственника Ник – Чарлза Дэвида.
– Я… э… мне надо спросить кое-что.
– Да, мистер Пауэлл, я вас слушаю.
– Ник… Николь ведь не беременна?
Глаза брата Ник расширились, но он ничего не сказал.
– Нет, не беременна. – Джина похлопала Гриффа по руке, а затем вернулась к своим обязанностям.
– Пойди к Ник один, – сказал Чарлз Дэвид. – Я знаю, тебе надо поговорить с ней. А я могу подождать до вечера, только, пожалуйста, скажи ей, что я здесь.
– Спасибо. – Грифф был благодарен Чарлзу Дэвиду за то, что тот не стал продолжать разговор про беременность Ник.
Он прошел в отделение интенсивной терапии и прямиком направился к палате Ник.
– Доброе утро, красавица моя, – произнес он, подходя к ее кровати.
Ник взглянула на него, слабая улыбка тронула ее губы, но в глазах отражалась боль.
Гриффу хотелось обнять ее, поцеловать, утешить, однако он понимал, что «стабильное состояние» в диагнозе еще не значило, что она полностью выкарабкалась.
– Я не красавица, – просипела Ник, когда Грифф присел на стул около ее кровати.
Ее рука дрогнула. Грифф схватил ее и нежно сжал.
– Они поймали его? – спросила Ник.
– Эверхарт сбежал, но мы и не думали, что он будет дожидаться нас там, если он еще жив. А он, к сожалению, жив. Его экономка сказала Дугу Троттеру и местному шерифу, что Эверхарту была сделана операция на желудке. Знаю, о чем ты хочешь спросить, но нет, он не остался в больнице. Он исчез, и пока никто не знает, где его искать.
– Сукин сын!
– Троттер получил ордер на обыск, так что он прочешет дом и окрестности мелким гребнем.
– Дай мне его фото, чтобы я опознала. Ник набрала в легкие воздух, он с хрипом вырвался обратно.
– Ты в порядке, дорогая? – обеспокоенно спросил Грифф.
Она схватила ртом воздух.
– Я горю как в аду. Все тело болит.
– Тебе могут дать обезболивающее. Я позову медсестру и…
– Нет! С этими лекарствами мой мозг отказывается работать логически. Я хочу поскорее вернуть свои мозги на место. – Ник оттолкнула его руку.
– Не волнуйся, дорогая. Не разговаривай. Расслабься.
– Как я могу расслабиться, когда он гуляет на свободе, живой и…
– Не думай об этом. Ты вырвалась из ада. Твоему телу нужно время, чтобы восстановиться… а твоему сознанию…
Ник молчала, глядя куда-то в сторону, ее пальцы нервно теребили простыню.
– Чарлз Дэвид просил передать, что он здесь, в комнате ожидания. Он дал мне возможность побыть с тобой наедине.
Она кивнула, но ничего не ответила и не посмотрела в его сторону.
– Ник!
– Что?
– Когда Троттер получит ордер на обыск, я поеду туда, на плантацию Эверхарта.
– Бельфлер, – произнесла она и взглянула на Гриф-фа. – Так он называет свой дом.
Грифф заметил, что она все сильнее комкает простыню.
– Ты в безопасности, – сказал Грифф. – Больше он не причинит тебе вреда. Никогда.
Ник посмотрела на Гриффа и, не спуская с него глаз, произнесла:
– Найди и останови его.
– Обещаю.
– Я пыталась убить его. – Ник подняла руку и посмотрела на раскрытую ладонь. – Я сделала из ветки оружие.
Она сцепила руки в замок.
– Я воспользовалась случаем и напала на него. Целилась в яремную вену, но промазала.
Ник говорила очень спокойно, но Грифф понимал, что все произошедшее она прокручивает в голове снова и снова.
– Он повалил меня, и мы покатились по земле. – Ник крепче сжала руки. – Я прицелилась как могла и вонзила этот сучок ему в живот. Я хотела, чтобы он сдох. Я ненавижу его. Он
