щерься, Миша, — считай, повезло тебе сегодня, — Схимник отвернулся и, глядя в лобовое стекло, равнодушно сказал: — Пошел вон.
Машина качнулась, когда Лебанидзе вылез из нее. Громко хлопнула дверца, и снег захрустел под быстрыми удаляющимися шагами. Схимник перебрался на место водителя, потер шею, откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел на спящий дом, раздумывая над тем, что ему делать дальше. У него оставалось совсем мало времени.
Часть 5
СЕЗОН ЧУДОВИЩ
Просто злой мало может сделать. Люди видят, что он злой, и остерегаются его. А вот добрые — чего только они не творят.
Я сбрасываю на дискету последнюю статью, которую мне удалось найти, — сбрасываю, даже не прочитав толком, потому что мозг уже отказывается воспринимать дополнительную информацию. Когда она более-менее систематизирована — это еще куда ни шло, но информация настолько разрознена и кажется настолько бестолковой, что эмоции начинают брать верх над способностью здраво размышлять. Это уже никуда не годится, поэтому нужно делать перерыв, благо что магазин вот-вот закроется. Остальное уже для дома, для семьи, да и когда буду высматривать дражайшего Арика с телевидения, будет время подумать. Так что, сворачивай, дорогая Виточка, свои психолингвистические измышления, таблицы и схемы и занимайся живыми людьми. Письма тебе ничего не дадут. В конце концов, Наташа тебе письма не заказывала. Заканчивай с Ариком и Элиной и бегом в следующий город, чтобы все успеть. Потом вручишь Чистовой папку вместе со всеми своими соображениями, заберешь остаток денег и будешь жить дальше, а она пусть делает, что хочет, и пусть нанимает, кого хочет — в этом ты ей уже не помощник. Но почему же так меня тянет к этим письмам. Хочется читать их и папку Колодицкой снова и снова, как понравившуюся страшную книжку, хочется понять… Но понять что?
Я встаю и иду делать себе кофе. В углу Мэд-Мэкс и Аня окучивают какого-то запоздалого покупателя, причем Максим занимается исключительно технической стороной вопроса, Аня же штурмует покупателя с психоло-физиологической стороны, совмещая уговоры то с порханием вокруг него, то с элегантным усаживанием на стул рядом со столом с образцами и демонстрацией своих длинных ног, и потенциальный покупатель — серьезный мужчина средних лет — постепенно начинает дуреть от эротических флюидов и сандалово- мускусного запаха туалетной воды «Volare», которые распространяет вокруг себя Аня. Остальные — Вовка, Мачук, Артефакт, светлобородый Денис Каширов, только позавчера вернувшийся из Нижнего Новгорода, финансистка Валентина, за увлечение сериалами и любовными романами прозванная «Сама-ты-Барбара», и даже Фомин-Котошихин собрались за витринами, возле аквариума и кадок с трахикарпусами и слушают Султана, с удовольствием рассказывающего очередную хохму. Я включаю чайник и поспешно присоединяюсь к слушателям.
— … знакомый, говорит — Ваня, у нас в отделе один из компьютеров очень странно себя ведет, просто полтергейст какой-то, так что зайди, глянь. Ну, прихожу, говорю — что? Он и объясняет, так мол и так, то и дело на мониторе начинают появляться буквы, хотя их никто не печатает. Вот, говорит, сидит человек перед монитором, ничего не делает, просто смотрит, а на «листе» буквы сами собой появляются, хотя он даже не дышит на клаву. Я конечно заинтересовался, пошли мы смотреть. Ну, что. Стол, нормальный обычный стол. Стоит комп — нормальный обычный комп, монитор, системник, клава… За столом сидит дама… ну, тут надо не так объяснять, — Султан встает и старательно одергивает новенькую жилетку. — Такая знойная женщина, лет ей наверное около сорока, уже на излете, но еще очень даже ничего — лицо, причесочка, ноги там, да… Но главное — бюст! О! — Султан отставляет полусогнутые ладони на такое расстояние от своей груди, что Вовка-Санитар восхищенно присвистывает, а худенькая Валентина презрительно кривит губы. — Я ее спрашиваю: мол, в чем дело, мадам? Она говорит, сейчас объясню. Набирает пару предложений, а потом говорит — смотрите на монитор. И руки вверх поднимает, чтобы показать, что до клавиш не дотрагивается.
— И высоко поднимает? — задумчиво спрашивает Санитар, отвлекаясь от темы, — очевидно, он все еще представляет изображенный Султаном бюст, и Николай Иванович недовольно толкает его в бок.
— Ну, я через ее плечо вот так перегнулся, — Султан показывает, как, — и на монитор смотрю. И ничего не понимаю. Курсор бегает, цифры-буквы появляются. Потом — р-раз, перестали появляться. Потом опять пошли. Опять перестали. Причем до клавы ну никто не дотрагивается. Я в непонятках. Посмотрел там кое-что, в системник залез, все проверил — ну, не пойму, в чем дело! Говорю — ну-ка, напечатайте еще что-нибудь. Мадам напечатала, потом тычет пальцем в монитор, говорит — смотрите, сейчас опять будет. И точно, та же картина. Никто не работает, а символы выскакивают, причем с разными интервалами.
— Занятный глюк, — замечает Николай Иванович, и Султан фыркает, потом складывает ладони так, словно собирается вознести молитву, — близится финал, и он предвкушает развязку.
— Глюк занятнее, чем ты думаешь! Я-то в этот раз сбоку стал, на монитор таращусь, пытаюсь понять, в чем дело… и тут случайно опускаю глаза, — Султан хлопает в ладоши, и клиент на другом конце зала вздрагивает. — Люди, у меня безмолвная истерика! Я-то сразу внимания не обратил… В общем, у нее монитор почти на середине стола стоит, очень далеко от клавы. А видит мадам плохо. Вот она наберет что-нибудь, а потом тянется посмотреть, что же она там изобразила, вот так, — он снова показывает, как, — и своим бюстом…
Вовка прерывает его громовым взрывом хохота. Он падает во вращающееся офисное кресло и корчится в нем так, словно у него эпилептический припадок. Нам далеко до такой бурной реакции, но и наш смех сполна вознаграждает Султана за рассказ, и он очень доволен.
— Ну, а как ты ей сказал об этом? — спрашиваю я, и Султан тоже начинает хихикать.
— Не сказал я ей. Ну, как такое скажешь женщине… ну, неудобно. Я просто взял и монитор ей пододвинул к клаве. А мадам вдруг так покраснела — видать, поняла. Ну, и все, они пока на технику больше не жалуются.
— Еще бы! — стонет Вовка из кресла. — Елки, жаль меня там не было!
— Вот это я понимаю, история, — хмуро говорит Фомин. — Не то, что твои байки склепа.
— И то верно, — Николай Иванович кивает. — Ты, Владимир, вообще о нормальных вещах разучился говорить! Вон вчера заходила эта… как ее… адвентистка чи евагелистка… не помню. Ты, Вита, ведь не в курсе, да? — он поворачивается ко мне, и я мотаю головой. — Такая милая бабулька, с книжечками своими… И надо ж, чтоб ей это вот подвернулось, — Мачук машет в сторону Санитара. — Она его спрашивает: что, мол, юноша, для вас есть на этом свете чистого, главного… что для вас первостепенно? А этот юноша ей говорит: главное, бабка, чтобы всегда под рукой были свежий труп и острый скальпель! Ну, нормально?! Бабульку пришлось успокаивающим отпаивать.
