«Ухр!» — отвечает Эдгар и собирается повалиться на бок, но тут лифт останавливается. Я открываю дверь квартиры, и Эдгар, почуяв кухонные запахи, оттесняет меня, и грозно мчится на кухню, словно лось во время гона. Вскоре с кухни долетает ругань и грохот упавшей кастрюли.
— Макс, я сколько раз говорил, чтоб ты своего Годзиллу на кухню не пускал?!! — вопит Женька. — Убери его к черту! Эдгар, пошел вон!
Я вешаю пальто и иду на кухню, где попадаю в объятия Женьки, пахнущие луком, специями и вином. На кухне очень жарко, несмотря на распахнутую форточку, и он нацепил фартук поверх трусов, и вид у него дурацкий и забавный. Под крышкой огромной сковороды на плите что-то завлекательно скворчит, распространяя аппетитнейший запах, и Эдгар, враскорячку стоящий посреди кухни, с наслаждением втягивает его ноздрями, и огрызок его хвоста бешено мотается туда-сюда.
— Никак ты, Жека, готовишь мясо? — спрашиваю я и заглядываю под крышку. — А ты разве умеешь?
— Не, нормально, да? — спрашивает Женька у Максима. — Болталась неизвестно где и вместо доброго слова тут же оскорбления, да еще на кулинарную тему. Дитя мое, к твоему сведению, я готовлю мясо лучше, чем ты когда-либо сможешь научиться.
— Мужики вообще лучше вас готовят, — бурчит Максим, сидя на корточках и загружая пиво в холодильник. — И все делают лучше вас. Лучшие писатели, лучшие повара, лучшие модельеры — все ведь мужчины. Для чего вы нужны — вообще непонятно. Только и умеете, что душу выматывать, да деньги тратить на всякую ерунду.
— И выгонять из собственной квартиры, — беззлобно замечаю я и треплю его по голове. Радости семейной жизни уже проели в его пышной шевелюре изрядную плешь, и она печально поблескивает сквозь рыжеватые волосы. — Бедный мужчинка!
— Отойди от него, женщина! — говорит Женька и снимает крышку, внимательно разглядывая содержимое сковородки. — Будь смиренна и не открывай рта, когда говорят владыки земли — мужчины!
В этот момент Эдгар, оценив обстановку, неторопливо подходит к нему и, довольно хрюкнув, опускает увесистый зад на ногу владыки земли, и владыка охает, с трудом выдергивает ногу, дает бульдогу пинок и начинает ругаться, как последний тролль. Слушать это невозможно, и я ухожу в спальню и начинаю раздеваться. Через минуту появляется Женька — уже без фартука, но с бутылкой пива, на треть пустой.
— Я тебе как раз ванну набрал, так что иди отмокай, — говорит он, потом подходит ближе и внимательно на меня смотрит. — Витек, что случилось?
— Случилось? — я швыряю колготки на стул. — Ничего не случилось.
— А ведь врешь, — отмечает Женька. — Паршиво ты выглядишь, на редкость паршиво. Какие-то проблемы?
— Я просто устала. У тебя там мясо не подгорит?
— Подгорит — другое куплю. Ты словно постарела на год. Витек, не виляй, мне этот твой вид знаком. У тебя такой вид, когда тебя к стенке припирают. Во что ты влипла?
— Женьк, я правда очень устала. Мне, кстати, никто не звонил?
Женька слегка приподнимает одну бровь, что служит у него признаком раздраженности.
— Нет. Только Султан тебе несколько дискет передал.
— Дискет? Зачем?
— Какая-то почта, не знаю. Здоровые файлы. Графика что ли? Вчера пришли.
— А, да, да! — я вспоминаю о своем звонке сокурснику Гришке. — Где они? Я сейчас…
— Ну, нет! — Женька разворачивает меня, когда я кидаюсь к компьютеру. Конечно, было бы куда как проще получать почту дома, но компьютер у нас «слепой». Поскольку дома мы почти не живем, то подключаться к Интернету Женька считает делом бессмысленным. — Катись-ка ты, душа моя, в ванную. Мне не нужны дома больные женщины!
— Деспот, — бормочу я, но все-таки иду, потому что и сама понимаю, что он прав. Ванна полна воды и пушистой пены, от которой приятно и успокаивающе пахнет чабрецом и ромашкой. Я перешагиваю через бортик и тут же с визгом отдергиваю ногу — Женька, забывшись, опять набрал воду по своему вкусу — почти под сто градусов. Приходится разбавлять.
После ванны, замотавшись в длинный махровый халат и с полотенцем на голове, я кидаюсь к компьютеру и, открывая первый же файл, довольно улыбаюсь — Гришка постарался на славу. Газеты, газеты, газеты… Вот и поищем! Так, так… ага, вот и первое — газета из Наташкиного города от двенадцатого декабря. Какой заголовок — «Мать-убийца»! Интересно, кто его придумал? «Накануне днем страшная трагедия разыгралась в одной из квартир дома по улице Вакуленчука. Сорокачетырехлетняя К. без всяких видимых причин вдруг схватилась за нож… жилец того же дома… скончался на месте, соседка доставлена в больницу с серьезным ранением плеча… столкнула с балкона собственного сына восемнадцати лет…» Дальше… четырнадцатое декабря — уже другая газета. «…в курортном поселке близ пансионата «Сердолик»… найдены мертвыми супруги И… предположительно муж… вначале расправился с женой, а после покончил с собой… Также некто Л. пятидесяти лет была зверски убита при попытке ограбления. Ведутся поиски ее сына, двадцатидвухлетнего…» «…в районе поселка Гаспра был найден труп неизвестного мужчины предположительно двадцати пятитридцати лет с огнестрельным ранением груди. Каких-либо документов, позволяющих установить личность…» «Минувшей ночью на окраине Ялты были обнаружены трупы двух граждан России с признаками насильственной смерти… огнестрельное ранение в голову… другой скончался от смертельного ранения в шею. Ведется следствие…»
Что ж, если я не ошибаюсь, похоже вот они все, Наташины покойники. Ковальчуки и Измайловы точно — остальные предположительно, если некто, заметая следы, отвез «пацанов» к Гаспре и в Ялту. Чудесно. И во что же, спрашивается, я влезла?! Вот уж типично по-русски — сделать, а потом подумать. «Эх, е-мое, и зачем же я так напился?!»
Я открываю свою записную книжку, куда переписала адреса и телефоны Наташиных клиентов. Мне повезло — в Волжанске живут сразу трое из них: Аристарх Сергеевич Кужавский, Антон Антонович Журбенко, взорванный в недавнем прошлом вместе с личным автомобилем, и Элина Максимовна Нарышкина-Киреева. Сюда же можно прибавить и теоретически покойного Илью Павловича Шестакова. Итого четверо. С одной стороны это хорошо, с другой не очень — занимаясь ими, я нарушу одну из главных заповедей «Пандоры» — никогда не работать в собственном городе, потому что это, во-первых, опасно, во-вторых, невыгодно. Вовка-Черный Санитар по этому поводу как-то выразился просто и вульгарно: «Зачем с…ть в свой унитаз, когда есть чужие?!»
Я закрываю записную книжку, выключаю компьютер и только сейчас замечаю, что, задумавшись, выкурила сигарету, рассыпав по столу пепел. Приходится срочно вытирать стол и распахивать окно — на кухне Женька это занятие терпит, но от дыма в спальне у него будет истерика. А теперь все — спать, спать. После ванны меня разморило и даже доносящийся с кухни острый запах жарящегося мяса не в силах тягаться с мягкой постелью. Я плюхаюсь на кровать прямо в халате и мгновенно засыпаю, успев только подумать о Волгограде — интересно, произошло ли там что-нибудь после моего отъезда и насколько грозен во гневе Матейко-старший?
Просыпаюсь я ближе к вечеру оттого, что прямо возле моего лица кто-то громко храпит. Я открываю один глаз — ну конечно, Эдгар блаженно растекся по одной из подушек и безмятежно спит. Я толкаю его кулаком в толстый бок, и он приоткрывает глаза и смотрит на
