— По нам лупят! — заголосили раненые из темноты.
— Ну, тихо! Тихо! — прикрикнул Саблин. — Без паники!
Клим нагнулся к Нине:
— Я сейчас. Надо узнать, что происходит.
Кое-как пробравшись между ранеными, он вышел на улицу. Вокруг никого не было — все попрятались. Тучи разогнало, и в ясном небе светила полная луна. Ветер трепал листья тополей у паперти.
— Клим, это ты? — позвал кто-то.
Он пригляделся: сестра Фотиния. Очки ее смутно поблескивали в лунном свете.
— Вот и хорошо, что я тебя встретила, — прошептала она. — Пойдем, мил человек, тебя-то мне и надо.
Она ухватил Клима за руку и потащила за собой. Он вырвался:
— Что вы задумали?
Сестра Фотиния встала на цыпочки, чтобы дотянуться до его уха:
— Забери своего черта! — жарко проговорила она. — Ты его приволок, с тебя и спрос! Я бы сама его своротила, да сил нету!
Клим оглянулся по сторонам:
— Так его же хватятся!
— Забери! — упрямо повторила сестра Фотиния.
Они быстро пошли к Соборной площади. Сатира действительно нужно было спрятать, чтобы Пухов не смог доказать, что это именно та скульптура, которая пропала из банка.
Но памятника Люциферу уже не было над откосом. Белая колонна валялась на земле, расколотая на три части. Сердце Клима екнуло: неужели Пухов уже забрал скульптуру? Только через мгновение он догадался, что постамент сбило взрывной волной, а бюст упал с обрыва.
— Шею бы не сломать, — чертыхался Клим, спускаясь по косогору. Влажная трава скользила под ногами.
— Ну что, отыскал? — шептала сверху сестра Фотиния.
Сатир застрял в кустах. Монахиня сошла вниз по лестнице и подставила Климу мешок:
— Вот, прячь сюда. Давай его в реке утопим, чтобы духу поганого тут не было!
Клим усмехнулся: пуд серебра выкинуть — большого ума не надо.
— Это скульптура для научного музея, — сказал он. — В Смоленской губернии есть мужик с рогами — вот мы и сделали его портрет для ученых. А Троцкий его отобрал и назначил Люцифером.
Сестра Фотиния перекрестилась:
— Господи, вот страсти-то! Ему, бедняге, шапку в церкви не снять — люди засмеют!
— Давайте зароем скульптуру, — предложил Клим. — А потом, когда Троцкий уберется отсюда, достанем ее и передадим в музей.
Они вырыли в прибрежном песке неглубокую яму.
— Прям как человека хороним, — сказала сестра Фотиния. — Порешили прохожего и того-с…
Клим приволок прибитый к берегу пень и поставил его над схроном. Разровнял песок, лишний раз проверил, все ли так, как надо.
Они поднялись наверх. На западе небо горело багряным заревом; артиллерийские и винтовочные выстрелы гремели не переставая: в районе станции не на шутку разыгрался бой.
— Верно, белые захватили Романовский мост… — проговорила сестра Фотиния.
Клим кивнул. Он и Нина могли бы быть сейчас там: не было бы счастья, да несчастье помогло.
Скудра наверняка хватился Клима, Пухов тоже, и если победят красные, его обвинят в дезертирстве: подрядился служить большевикам — значит, служи.
Надо бы податься в бега, укрыться в лесу, дождаться прихода белых… Но Нина погибнет без него в переполненном госпитале. Саблин, конечно, будет заботиться о ней, но у него столько дел, что рассчитывать на это нельзя.
Клим распрощался с сестрой Фотинией и пошел назад к Успенскому собору. На паперти он наткнулся на вышедшего покурить Саблина.
— Вы где пропадали? — сердито зашипел он. — Нина Васильевна с ума сходит: вы же сказали, что сейчас вернетесь!
Внутри вновь зажгли свечи и коптилки. Клим пробрался к Нине, сел рядом.
— На станции бой, да? — встревоженно спросила она. — Ты поэтому меня оттуда вывез? Как ты узнал, что белые прорвутся?
— Я не знал, просто так совпало. Ладно, будем ждать, чем дело кончится: все равно нет другого выхода.
2
Заградотрядовцы арестовали Клима на рассвете: пришли, растолкали пинками и велели идти с ними. Нина хотела бежать следом, но ее так скрутило от боли, что она потеряла сознание. Очнулась от того, что сестра Фотиния хлопала ее по щекам:
— Ну что ж ты, милая? Куда это годится?
Нина села. Из окон били лучи света… Над головой — высокие каменные своды, огромные торжественные святые на фресках, а внизу — живая суетливая масса, человеческий материал.
— Где Клим? — превозмогая дурноту, спросила Нина.
Сестра Фотиния сняла очки и принялась протирать их полой рясы. Лицо ее показалось Нине пустым, безглазым.
— Где он? — с усилием повторила она.
— Белые шли двое суток, устали, атака захлебнулась, — не глядя на нее, произнесла сестра Фотиния. — Вокруг станции все разворочено. Половина поезда наркома сгорела: снаряд попал в цистерну с бензином. Так что тебе, милая, повезло…
От слабости, от ледяных предчувствий у Нины все плыло перед глазами.
— Красные победили, только сами не поняли как, — продолжала сестра Фотиния. — У них весь Второй Петроградский полк, включая китайцев, драпанул с поля боя. Заняли штабной пароход, приготовленный для Троцкого… В общем, всех их под трибунал.
— Так и надо с этой сволочью! — хмыкнул безрукий солдат. — А нарком молодец: жесткий товарищ.
Раненые вокруг завозились:
— Правильно! А то одни будут кровь проливать, а другие за бабьими юбками прятаться?
— Условие надо ставить: либо получай пулю от своих — по гарантии, либо иди в бой, а там бог тебе в помощь: может, и не убьют.
Нина потерянно смотрела на клекочущих подбитых солдат: им не хватало собственной беды — хотелось добавить другим. Клим был для них предателем и дезертиром: он сражался не за Красную армию, а за Нину, и потому его следовало убить.
Снаружи раздался грохот телег, заржали кони. Взъерошенный Саблин ворвался в храм
