Жаркие руки подхватили Купаву, и горячие губы прильнули к ее щеке и завиткам волос за ушком. Рассерженная девушка рванулась прочь и ошпарила охальника негодующим взглядом…
Позвезд собирался наведаться в высокую башенку, где полюбил разглядывать зимнее ночное небо, но, поднявшись по лестнице, неожиданно замер, увидев, что в переходе, изукрашенном разноцветными стеклами, находится Купава. Девушка стояла возле оконца и с любопытством разглядывала, как ее пальчики купаются в радужных искрах. Купава светло улыбалась разноцветным бликам, и в своем синем атласном сарафанчике с серебряным позументом по подолу и самоцветными пуговичками, бегущими от шеи до земли, сама напоминала лунное диво. Не успел князь вдоволь налюбоваться девушкой, как она, разомлев в лучах ночного светила, внезапно оступилась…
Князь в один миг подхватил боярышню на руки, а губы сами собой прижались к милой щеке, прохладной от ночного воздуха. Девушка испуганно вздрогнула, уставилась ему в лицо сердитым взглядом и тут же замерла, широко распахнув глаза с дрожащими ресницами. И Позвезду вновь почудилось, что он уже видел эти дивные очи, в трепете ресниц которых играл отсвет лунной дорожки…
Лунный свет играл в блистающих глазах и манящих губах князя, делая его невыносимо прекрасным, и Купава никак не могла оторваться от очей Позвезда. В них горела молчаливая мольба, губы что-то беззвучно шептали, а сам князь тяжело и неровно дышал. От мужчины шел странный жар, от которого плавилось и таяло тело девушки. Голова пылала, как в огне, а вокруг плыли разноцветные круги, в груди пойманной птицей отчаянно билось сердце. Воздуха даже на дыхание не хватало.
Девушку охватила истома, ее милое личико разрумянилось от страсти. И, ощутив волнующий трепет боярышни, князь забыл о всех своих сомнениях. Его губы прильнули к подставленному для поцелуя рту, словно к сочному плоду, а руки стиснули в жадных объятиях хрупкое девичье тело…
Они не знали, сколько времени находились в объятиях друг друга. Луна уже изменила свое положение на небе, и радужные блики плыли теперь по потолку, когда князь и боярышня очнулись и разорвали цепь поцелуев. Устало опустив голову на плечо князя, Купава обратила счастливый взор в сторону оконца, и в то же мгновение темное, почти красное облако закрыло серебристый круг луны. Девушка испуганно вздрогнула и прижалась к груди Позвезда.
— Что ты… Не бойся… Идем, я провожу тебя в твою светлицу.
Князь уверенно повел Купаву по темным переходам и коридорам огромного терема, время от времени оглядываясь, чтобы предупредить о ступеньках или пороге. Девушка, словно зачарованная, тихо шла вслед за ним. Ей казалось, что она спит, и лишь тепло мужской ладони напоминало о том, что все происходит наяву.
Когда они оказались на пороге девичьей комнатки, Позвезд попрощался с боярышней, пожелав спокойного сна, и, не удержавшись, прикоснулся к ее щеке ласковым поцелуем. И тут же вновь запылал в огне. Подхватив девушку на руки, князь шагнул к ее ложу, не забыв прикрыть за собой тяжелую дверь. Чувствуя себя как в чаду, Позвезд принялся жадно целовать атласную кожу девичьей шеи и расстегивать пуговички серебряного наплечья. Купава обвила шею князя нежными руками, запрокинула голову назад и послушно обмякла в его руках.
Неужто она и впрямь уже познала тайну плотских утех? И совсем недавно вот так же принимала ласки Святополка?.. Ощутив досаду, князь оторвался от трепетного тела и бросил сердитый взгляд на залитое лунным светом лицо девушки. Припухшие от поцелуев губы боярышни мелко дрожали, а скрытые ресничками глаза окунулись в ночь, и Позвезд с испугом сообразил, что девица находилась в полусне-полуяви и, похоже, не совсем понимала, что происходит… Еще мгновение — и она вновь погрузится в забытье…
Глубоко вздохнув, чтобы самому обрести спокойствие, князь осторожно положил свою руку на горячий лоб Купавы.
— Спи, моя радость. Я так хочу.
Длинные реснички медленно опустились на нежные щеки. Нега и тихое блаженство овладели девушкой, и она провалилась в тихий сон. С грустью окинув взглядом хрупкое девичье тело, Позвезд с тоскливой нежностью перецеловал ее тонкие пальчики и осторожно вышел из светлицы.
Утро принесло Купаве жестокое раскаяние. Боже милостивый! Как могла она так забыться! Какой стыд! Забыв обо всем, она сама впустила князя в свою светлицу! Что произошло… Откуда взялось это незнакомое томление, которое склонило ее к безрассудству?.. Она превзошла в своем распутстве сестру. Подумать только — так же легко, как забыла о Глебе, сегодня ночью она предала незнакомца из купальской ночи, того, кто должен стать ее судьбой. И все потому, что не уберегла подарок — перстень с алым камнем… Как плохо, что Ласа далеко от нее и не может ничего посоветовать!
Себе Купава больше не доверяла. Оставалось лишь молиться, чтобы переяславский князь держал себя в руках.
После сумасшедшей ночи Купава и Позвезд стали избегать друг друга. Но по терему все же поползли слухи о ночных поцелуях молодого князя и боярышни, которую он привез с собой. Что удивляться — в новгородском княжеском тереме, так же, как и во всех других, из стен растут уши.
Девушка корила себя за несдержанность и боялась встречи с Позвездом. Ей было нестерпимо стыдно. Подумать только — князь оказался благоразумнее, чем она! Как можно было так забыться, подвергнуть позору себя и честь своей семьи! Бедный отец, мало ему горя со старшей дочерью, так теперь и младшая пошла по той же дорожке. Суровый князь Ярослав, которому с самого начала пришлось не по душе появление Купавы в Новгороде, еще более недовольно косится в ее сторону. Нет, она должна держаться подальше от Позвезда. Только бы ему не вздумалось вновь наведаться в ее светлицу ночью…
Ее опасения были напрасны. Князь сторонился ее, хотя при случайных встречах Купава видела в его глазах тоскливую нежность.
Позвезд изо всех сил пытался показной холодностью доказать ложность всяких домыслов и мучил себя упреками. Нельзя придумать большей глупости, чем влюбиться в бывшую наложницу Святополка.
Но еще большим мучением для него стали долгие зимние ночи. В обледеневшие оконца бились странные причудливые тени, выделяя на морозном узоре колокольчики сон-травы. В памяти тут же начинали разворачиваться обрывки летних воспоминаний, а вьюга, кружащаяся за окном, превращалась в лепестки дикой вишни, той самой, возле которой Позвезд когда-то сжимал в своих объятиях незнакомку.
До встречи с Купавой князь часто думал о девушке из купальской ночи, пытаясь вспомнить ее лицо. Но она всегда лишь мимолетно проплывала в его снах — неясно, словно в тумане. Это было неудивительно, ведь он видел ее лишь в изменчивом свете луны.
Позвезд надеялся, что сумеет выяснить, кто эта девушка, но болезнь отца помешала ему отправиться на поиски незнакомки. А затем помыслы князя заняли заботы о Купаве. Любовный угар мало-помалу рассеялся, словно бесовское наваждение, и юноша уже не мог
