видно и не слышно. Значит, они шли без остановок всю ночь. Зачем тогда жгли костры на стоянке?
Возле очередной переправы, Рамзан не выдержал, остановился и внимательно рассмотрел следы. Давно надо было так сделать. У него не осталось сомнений, это только часть гяуров, старающихся сделать вид, что тут все. И это у них неплохо получается. По крайней мере, всех остальных им удалось одурачить. Рамзан долго, рысью, догонял отряд. Пришпоришь коней, а потом они совсем станут. А скакать еще долго, до самого вечера.
— Махмуд, тут не все, где-то они разделились, а мы не заметили. Разверни одну сотню и мы найдем куда они ушли.
— Зачем, Рамзан? Догоним этих, они нам сами скажут, где остальные. Искать не надо будет.
— На закат тучи идут. Скоро солнце закроют. Не догоним дотемна…
— На все воля Аллаха. Не догоним сегодня, догоним завтра.
Догнали они гяуров в полдень. Рамзан чуть не рассмеялся, глядя на вытянутые лица молодых воинов, рассматривающих пасущихся на лугу овец и коз. Осмотрев следы, он доложил Махмуду:
— Они разъехались по одному. С каждым по две заводные лошади. Уехали только что, как нас услышали.
— Разбиться по десяткам! Обыщите всю степь, но найдите этих трусливых собак!
***
Как только мы услышали гул от копыт, как все вскочили на коней и рысью разъехались по полю. Лица моих товарищей были напряженными и сосредоточенными, а меня захватила какая-то бесшабашная веселость. Свобода! Эти двое суток бесконечного покачивания в седле в одном и том же темпе, скотина на налыгаче, орущая от боли и усталости, чувство ответственности за каждый оставленный след на переправе. Ведь от того, как ты пройдешь этот путь, зависит жизнь и свобода трехсот человек. И вот экзамен сдан, сессия позади, а впереди — каникулы!
Всерьез поверить в то, что в степи нас смогут отыскать, мне было трудно. При передвижении легкой рысью, кони не оставляют следов на земле, а без следов, как найти? Если погоня растянется цепью в десять, пусть в пятнадцать километров, то координировать свои действия они уже не смогут. А мы за час движения растянемся уже на двадцать пять километров (теоретически) и это расстояние с каждым часом будет увеличиваться. Математика была категорически против того, чтоб нас обнаружили, а я, как человек светлого будущего, математике верил.
Поэтому запел легкомысленную, веселую песню, всплывшую в моем сознании, модифицировав ее к текущей обстановке:
Только мне подумалось, что скромнее нужно автору быть, чай не былинные герои мы с ним, выходить в соотношении к двенадцати, как чувство опасности заставило оглянуться и заметить на далеком холме фигуры всадников. Меня, как человека светлого будущего, потрясло несоответствие действительности и математического расчета. Не могли они меня выследить! Это противоречило любой теории вероятности и здравому смыслу, но факт был, как говорится, налицо. Еще не на лице, но к этому все шло. Единственное объяснение, которое мне пришло в голову — накаркал! Оно было далеко от математики, но прекрасно описывало действительность. Все происходило в строгом соответствии со словами песни. Я вдруг почувствовал себя актером в пьесе, которую ставит неведомый режиссер. Оставалось продолжить песню и сравнивать развитие сюжета с действительностью.
В этот момент, как раз проезжал распадок, в котором весной бежал веселый ручей, а теперь остался заболоченный участок, который мы лихо перепрыгнули, чтоб не увязнуть. Так что соответствие песни и действительности кое-как режиссером поддерживалось. Татары действительно виднелись вдалеке, не меньше километра до них было. Щерится ли их главарь, с такого расстояния сказать было затруднительно, но и фактов опровергающих это утверждение у меня не было. А если рассуждать логически, так скорее да, чем нет. Увидав меня, ему, по любому, щериться надо, не плакать же.
Татарский только начал изучать, поэтому тут в песне явное преувеличение. Но кроме песни были дела поважней. Наученный жесткой наукой Ивана Товстого и Сулима я продолжал движение той же рысью, что и прежде, которой был намерен проехать весь остаток дня. Никакие враги не могли меня выбить с оптимального темпа.
Чтоб меня догнать им и так пришлось ехать быстрее, чем предписывала многовековая практика конных передвижений. Значит кони уже притомленные. Догонять меня, тоже усилий стоит. Рано или поздно это скажется, а значит, они начнут отставать. Но логика было чужда моим преследователям. Вместо того, чтоб развернуться и признать себя побежденными, они метр за метром сокращали разделяющую нас дистанцию. Видимо неведомый режиссер подгонял их к следующему куплету.
