раз спасал меня сегодня, что, клянусь, было бы гнуснейшей неблагодарностью сбить ему спину.
– Это мудро, повелитель. Так и сделаю.
Курд умчался выполнять повеление. Эмир же побрел по усеянному трупами полю, ведя коня на поводу. Все силы Балака уходили на то, чтобы держать спину прямо.
Как ни крути, а военачальник – это знамя армии. Аллах дозволяет правоверным получать разные раны, но лишь трус выказывает боль и слабость.
Дело, приведшее Балака к Манбиджу, дурным никто бы не назвал. Скорее, досадным. Эмир мало-помалу оттяпывал земли своих сородичей, Артукидов, когда проклятый Хасан отказался идти к Телль-Иширу. Мало того: предатели запросили помощи у франков. Ради Аллаха, ну как тут не покарать злодеев?
Из Джазира, где эмир набирал войска, пришлось возвращаться с такими же приключениями, как Жослену из Самосаты. Оба военачальника спешили изо всех сил, но так и не смогли опередить друг друга.
И это объяснимо. Одно из имен Всевышнего – «ведающий тайное и явное». Не должно сетовать на судьбу, говорит оно, одному Аллаху дано знать все причины и следствия. Досадная задержка, непредвиденный бунт отдали в руки Балака ключи к Эдесскому графству – одному из четырех величайших владений франков на Востоке. Осталось взять Манбидж – и трепещите франки!
К Балаку уже спешил смеющийся Майах, а с ним и другие воины. Среди них был и лекарь. При взгляде на него брала оторопь: казалось, не сыщется в мире болезни или уродства, что не оставили следа на его теле.
– О, Зейд! – воскликнул эмир. – Давно хочу спросить: как ты лечишь других? Ты же сам хром и перекошен, словно столетний урюк.
– Э-э, повелитель, зачем обижаешь? Разве может зеркало отразить само себя? Разве меч рубит свою рукоять? И где ты видел лекаря, способного справиться со своими болячками?
Балак расхохотался. Его отвели к шатру, и там целитель занялся его ранами. Эмир полулежал на парчовых подушках, вытянув ногу, а хирург возился с мазями и горшочками.
– Веришь ли ты в то, что люди могут знать свое предначертание? – вдруг спросил Балак.
– А как же, – отвечал Зейд, – это очень даже распространено в наше время.
– И ты найдешь тому примеры?
– Не нужно далеко ходить, повелитель. Повернитесь… вот так… – Он вспорол окровавленную ткань, освобождая рану. – Взять меня, например. Отец мой нарек меня Зейдом. И коль будут на то воля Аллаха и щедрость повелителя, имя это сделается моей судьбой.
– Клянусь освобождением рабов, Зейд, ты меня утешил! Щедрость моя будет безгранична. А вот твой предшественник был глуп, как три подушки. Его бока познали шест от палатки. – Балак зевнул и поинтересовался: – Что, опасна ли рана?
– Вовсе нет. Сухожилия целы, хвала Аллаху-рассечена лишь кожа. – Зейд провел по кровавым струпьям влажной тряпицей, отчищая грязь. Рану ожгло, словно огнем. – Ударь проклятый кафир вот так-так… и господин остался бы евнухом. Такое военное счастье эмира.
Запах камфары ударил в ноздри. Эмир поморщился:
– Аллах сохранил меня от бесчестья. Скажи, над чем смеялся Майах, когда я нагнал вас?
– О, история эта скорее грустная, чем услаждающая слух. Но коли будет на то воля владыки…
– Будет, будет. Рассказывай!
– Пусть же эмир слушает. – Он отставил в сторону горшочки с мазями и принялся перевязывать рану – С нами в войске ехали два брата курда; одного из них звали Бедр, другого – Анназ.
– Помню их. Как сейчас…
– Не перебивай, о повелитель! Иначе поток моего красноречия иссякнет и станет подобен степной реке жарким летом. Я ведь, как и всякий, кто принадлежит к лекарскому сословию, робок и немногословен. Смутить меня легко. Сбить с толку – еще легче. А этот Анназ совсем слаб глазами стал. С трех шагов юную армянку от старой иберийки не отличит. И вот, когда после сегодняшнего боя, отрезали головы врагов, чтобы подвесить к седлу он сделал то же самое. Едет по лагерю, и сияние исходит от его лица. А навстречу Майах и говорит: – Анназ, что это у тебя за голова? – Хвала, Аллаху, – отвечает тот, – за всё то, что произошло у меня с этим франком, прежде чем я его убил! Вот Майах и тычет пальцем: «Эй, глупый, смотри: это же голова твоего брата». А Бедра и в самом деле убили франки, прокляни их Аллах.
– Омерзительная история. Плетей бы тебе за такие россказни.
– Всё во власти эмира. Но у меня есть и другая история – о дивных снах атабека Бурзуки.
– Рассказывай. И пусть она будет занимательней, чем та, прежняя.
…Шпионов мало кто любит, однако же нет властителей, что могли бы обойтись без них. Зейд собирал сплетни и слухи, а потом передавал их Балаку. Эмир покровительствовал хитрецу, понимая, что не только мечами поддерживаются троны. Иной раз подслушанный разговор, перехваченное письмо решали исход битвы вернее, чем тысячи всадников.
