– Понятия не имею.
Он действительно не знал. Обычно в разговорах с феями люди неискренни. Трудно разговаривать с женщиной, что размерами не превышает воробья. С детьми похоже бывает: хочется смотреть сверху вниз. А это либо сюсюканье, либо пренебрежение в голосе. Хоакин счастливо избегал и того и другого.
А еще – Маггаре нравились герои. Эрастофен же, при всем своем могуществе, в герои не годился. Скорее в бухгалтеры или казначеи.
– Я дал на лапу профосу. Он поклялся, что не будет подслушивать. Я оставлю тебе хлеб с ТМИ(Н)ом, и ты сможешь бежать из тюрьмы.
– С чем хлеб?
– С ТМИ(Н)ом. Трещина Между Измерениями (Нестабильная). По сути это комок антипространства. Тебе надо будет размазать его по стене. Через несколько часов трещина откроется, и ты сможешь бежать.
– Куда же я убегу?
– В Деревуд, естественно. – Эрастофен покопался в карманах и достал цветок ядовито- зеленого цвета. – После перехода разотрешь это в пальцах и понюхаешь. Он заставит тебя чихнуть.
– Интересно. Значит, Деревуд. В котором хозяйничает Дофадо.
– Это я беру на себя. Ты вновь станешь капитаном. Кое-какие страницы из книги придется удалить – для твоего же спокойствия.
– А Фуоко? Маггара? Инцери?
Альбинос развел руками:
– Сам понимаешь, чем-то придется жертвовать. Из этой камеры у тебя один путь: в логово чудища. А Василиск – это не Бахамот. Это взрослый зверь. Могучий. Окаменяет взглядом. Ты же будешь связан и без меча.
Хоакин молчал, и Эрастофен добавил:
– Твоих спутниц отправят следом за тобой как соучастниц. За Инцери я еще поборюсь – она несовершеннолетняя, – но Лиза и Маггара обречены.
– А в случае побега?
– Их помилуют. Я знаю лазейку в доннельфамских законах.
– Тогда я согласен.
– Вот и славно! – Эрастофен вздохнул с облегчением. – Я уж боялся, что ты станешь артачиться.
Хоакин ничего не ответил. Эрастофен мерил Ланселота общечеловеческими мерками. То, что тот пошел на попятную, ничего не значило. Рождаясь вновь и вновь под разными именами, рыцарь привык к ожиданию.
– Мне нужны гарантии, – предупредил он.
– Мое слово. Годится?
Хоакин кивнул.
– Что ж. Доставай.
Эрастофен стащил с головы шляпу и принялся в ней рыться. В этот момент дверь простуженно захрипела. В щель просунулся любопытный нос.
– Так-так. О чем шепчемся, господа хорошие? Под монастырь старичка подвести вздумали?
Философ выронил шляпу. Пирожок с ТМИ(Н)ом покатился по полу, металлически позвякивая.
– Так-так, – повторил профос – Что это?
– Ничего особенного, господин профос. Решил угостить друга детства. Национальное анатолайское блюдо.
Профос выказал удивительную осведомленность:
– Тиропитаки? Нехорошо, сударь.
Он потыкал в хлеб пальцем:
– Пилочки… нет пилочек. Лестница веревочная? Не пойму. Сударь, чем вы начинили это блюдо?
– Скверно, господин профос, – заметил Хоакин. – Слово нарушаете. А вам между тем деньги плочены.
– Значит, мало плочено, – отрезал тот. – А вы, господин, тоже хороши. Вас побег подбивают нарушить, а мы и рады ушки-то поразвесить. Стыдно должно быть.
Он достал свисток и засвистел. В камеру ворвались два солдата.
– Этого, – профос указал на Эрастофена, – под стражу. До выяснения злоумышлении. Господин Розенмуллен ему благоволит, не вышло бы оказии… Этого – указал на Хоакина, – господину Базилиску на ужин. Немедля.
– А даму? С малявками что делать?
Профос задумался:
– Доброе у меня сердце. Жалостливое. Но служба важнее. К Базилиску их. Как герцог приказал.
Алебарды стражников согласно лязгнули.
– Остолопы! – взвизгнул Эрастофен, когда солдаты поволокли его из камеры. – Герцог вас в свинопасы разжалует!
– Свинопасов принцессы любят, – отозвался один из стражников. – Пройдемте, господин хороший. Нечего вам тут ошиваться.
Крики философа стихли вдали. Солдаты же вернулись за Хоакином.
– Спешка, спешка… Тревожность несусветная, – ворчал профос, когда они спускались в подземелье. – Экая ты птица важная! Небось его светлость укатили и в ус не дуют, А мы корячься тут. Базилиска накормленность пищи поддерживай, порядок пресекай. Шевелись, скотина!
От тычка Хоакин полетел с лестницы. Падая, он сдернул за собой обоих стражников. Грому и лязгу хватило бы на рыцарский полк. Так, с руганью и зуботычинами, его потащили в самые глубины Камении.
В логово Базилиска.
Подземелья бывают стихийные и организованные это известно всем. Но в отличие от тюрем и пивных подвалов, логовища зверей великих относятся к организованному типу. Строят их по одному плану.
В некоем сейфе лежит типовой проект. Форма сталактитов соответствует единому стандарту, и вычерчивают их по лекалу. Головокружительные изгибы переходов давно просчитаны и оприходованы. Капающая вода, квакающее эхо – все входит в смету. Эрастофен многое может порассказать о дворцах чудищ, очень многое. Ведь это единообразие не случайно. Оно приводит к одинаковому течению мыслей в головах правителей. А значит, и в головах подданных тоже.
Шаги Хоакина гулко отдавались в каменном тоннеле. Стражники двигались почти бесшумно. Они знали, что лишний раз привлекать к себе внимание не стоит. Ведь Базилиск почти не спит, в отличие от герцога.
– Стой! Раз, два! – приказал профос.
Узник послушно остановился. Коридор перегораживал шлагбаум с невнятной табличкой: «Кормить с ч. до с». Возле него застыли стражники в алых мундирах – личная гвардия Базилиска. За их спинами нетерпеливо подпрыгивала Лиза.
– Хок! Ты здесь!
Профос не успел слова сказать, как Лиза повисла на шее Хоакина.
– Хок, миленький!
