генералом, Снежкова попросила его довезти ее до дома, а очутившись в своей маленькой квартирке, легла на жесткий диван и принялась думать, как поступить дальше. До начала рабочего дня она так ничего и не придумала. В больнице ее ожидал сюрприз. В коридоре на прием к ее врачу Евгении Андреевне сидела жена Свиридова, худощавая смуглая дама с высокой прической. Разумеется, ее приняли без очереди. Осматривая пациентку на гинекологическом кресле, Евгения Андреевна изредка обращалась к смущенной Татьяне с просьбами подать тот или иной инструмент.
– Да у вас все в синяках! – выдохнула врач. Генеральша потупилась:
– У меня активный муж, – и тут же добавила: – Вот уже пять лет мы хотим третьего ребенка. Супруг вбил себе в голову мысль о дочери. Возможно, сейчас уже поздно об этом говорить, но мне бы хотелось узнать причины, по которым не наступает беременность.
Услышав это, Таня покачнулась и, чтобы не упасть, схватилась за дверной косяк. Слова любимого о том, что он не живет с женой, оказались ложью. Мало того, он мечтал родить с этой женщиной еще одного ребенка, мечтал, когда уже начал встречаться с бывшей любовницей. О ее же ребенке не хотел и думать. Снежковой показалось: внутри ее что-то оборвалось. В тот же день она написала заявление об увольнении и взяла билет в Южноморск. До ее отъезда генерал так и не позвонил молодой женщине. Он давал своей игрушке время прийти в себя: больная любовница его не интересовала. Через три дня, сев на поезд, следующий до Симферополя, Таня мысленно попрощалась с ним. Попрощалась навсегда. Что ж, если ему не нужны ни она, ни их ребенок, она и сама способна вырастить маленького человечка. Тетка Полина ей поможет. Снежкова еще не знала, что обогнала телеграмму, извещающую о смерти тети. Лежа на верхней полке, молодая женщина вспоминала свой сумасшедший роман и тихо плакала, стараясь не показывать попутчикам опухшее лицо. Какой же она была слепой дурой, не замечая очевидного! Вечером ей стало плохо. Низ живота словно отваливался, и, стиснув зубы, она крепко обхватила его руками, словно это могло уменьшить боль. А потом началось кровотечение, и ее сняли с поезда без сознания. В маленькой деревенской больнице молоденькая врач, запинаясь, сообщила пришедшей в себя Снежковой о выкидыше.
Так Таня осталась совсем одна. Добравшись в конце концов до родного города, она, оторвав доски на заколоченных ставнях дома тетки Полины, отыскала ведро и тряпку и стала с остервенением скрести и намывать полы и окна. На улицу женщина почти не выходила. Соседи видели, как иногда она с хозяйственной сумкой отправлялась на рынок или в магазин, но большей частью возилась в доме или копалась в огороде. Избегавшая сочувственных разговоров и расспросов о прежней жизни, Таня, стараясь как можно реже попадаться на глаза соседям, устроилась дежурной медсестрой на «Скорую», выходила на работу раз в три дня. Остальное время она посвящала запущенному хозяйству тети.
Вычеркнув Свиридова из своей жизни, она все же не смогла его забыть и несколько месяцев ждала, что Александр войдет в перекошенную калитку теткиного дома и будет говорить о любви. Но генерал не приехал за любовницей и даже не позвонил. Вероятно, нашел другую. По вечерам, выходя в сад, молодая женщина усаживалась в старое кресло под большой раскидистой вишней и, глядя на море, такое спокойное и равнодушное ко всему на свете, думала о дальнейшей судьбе. На мечтах о детях и муже придется поставить крест. Ей уже слишком много лет. Это во-первых. Во-вторых, ее одногодки давно разобрали всех свободных парней. Война сильно изменила соотношение мужчин и женщин – не в пользу последних.
А потом в ее жизнь вошел тихий пожилой инвалид из соседнего дома, дядя Семен. Немногим моложе тети Полины, он, вернувшись с войны, узнал, что остался один на всем белом свете: жена и двое детей, пытаясь эвакуироваться, попали под бомбежку и погибли. Вдовец, потерявший на фронте правую ногу, часто просил Снежкову помочь ему по дому или сходить в магазин, а однажды, пригласив ее в комнату, где на стенах висели большие фотографии жены и детей в обрамлении искусственных цветов, достал из шкафа початую бутылку вина и, разлив его по стаканам, произнес, сильно заикаясь:
– Таня, мне некому оставить после себя даже это жалкое добро. Если бы ты согласилась выйти за меня замуж, то стала бы законной наследницей. Клянусь, – добавил он с испугом, – я не прикоснусь к тебе. Хочешь – будешь спать в другой комнате.
Молодая женщина пожала плечами.
– Если тебе надо подумать…
Она тряхнула темной гривой волос:
– А чего думать? Я согласна.
Через месяц они расписались. Это была странная свадьба, без гостей и криков «горько», без веселых танцев и песен. Все понимали, почему Снежкова пошла за дядю Семена. На ее удивление, семейная жизнь с ним не оказалась каторгой. Инвалид держал свое слово. После вечернего чая с молодой супругой он неизменно уходил в другую комнату, ни разу не попытавшись залезть в постель к законной жене. Немного привыкнув к своему положению, Снежкова начала задумываться о детях. В конце концов, ну и что, что муж одноногий и пожилой? Зато она не останется одна пусть даже в родном городе. Смущаясь и краснея, женщина рассказала мужу о своих мыслях, но он лишь горестно покачал головой:
– Я не зря согласился на такие условия, девочка. Думаешь, будь я в норме, дал бы такой красивой женушке спокойно вертеться перед моим носом? – его вздох был тяжелым. – Война не оставила мне такой возможности, милая. Проклятый осколок разворотил мне весь низ.
Больше Таня не заговаривала о детях и даже не мечтала о них. Схоронив мужа через десять лет, она осталась совершенно одна. Изредка встречалась с оставшимися в живых соратниками по подпольной борьбе и одноклассниками. Ее жизнь текла спокойно и размеренно до тех пор, пока в нее вихрем не ворвались два неизвестно откуда взявшихся журналиста.
С их визитов и начались все ее беды и проблемы. Разумеется, она старалась не пускать их в свою жизнь, не раскрывать душу, однако вскоре поняла: этот вопрос все равно придется решать, иначе не видать ей покоя на веки вечные. Вот тут-то старушка и вспомнила о бывшем любовнике, с которым не виделась пять лет. Александр наверняка сделал блестящую карьеру и ушел на заслуженный отдых с какого-нибудь высокого поста, так что, если захочет, он поможет. Оставалось одно «но». Ей уже восемьдесят с лишним, а ему должно быть девяносто с копейками. Вполне естественный вопрос: а жив ли бывший любовник? Впрочем, позвонить ему все равно следовало. А вдруг…
К ее великой радости, Татьяна Павловна получила одни положительные ответы. Свиридовы жили в другой квартире, больше прежней, но сохранили номер телефона. Правнук Александра, взявший трубку, сообщил: прадед сейчас отдыхает в Крыму, в санатории Министерства обороны, совершенно один, так как прабабушка оставила белый свет еще десять лет назад. При желании с ним можно связаться. Радостная Снежкова, как молодая девочка, помчалась на автовокзал смотреть расписание. Интересующий ее автобус уходил в восемь утра. Взяв билет, она стала собираться в дорогу.
Генерал-лейтенант Александр Афанасьевич Свиридов сидел на балконе своего номера и любовался морским пейзажем. Аквамариновая гладь, чуть-чуть испорченная белыми барашками, простиралась до самого горизонта. Суровые горы подступали к воде.
«Сколько лет я не видел море?» – спросил он сам себя и тут же ответил:
– Да лет, наверное, двадцать. Со времени болезни Алевтины.
Проклятая наследственность жены наградила ее рассеянным склерозом, и в последние годы своей жизни женщина передвигалась в инвалидной коляске.
– Не хочется умирать, – говорила она, когда по вечерам он ставил на столик возле ее постели чашку с зеленым чаем, который она так любила. – Но что делать? Я ведь мучаюсь и
