точное местонахождение. Все сходится.
Огуренков поморщился:
– А я не спешил бы с выводами. Помните старый афоризм: «Ищи того, кому это выгодно»? Ума не приложу, зачем все это нужно было Ярославу.
– А по-моему, все ясно, – уверенно ответил Свиридов. – Советская власть отняла у парня возможность осуществлять свои мечты, и он мстил ей.
Петр в знак согласия наклонил голову:
– Советская власть – да. Но не Вячеслав Котиков. Знаете, – он вдруг широко улыбнулся, – мне чертовски повезло. Отыскивая материал о членах подпольной группы, я, естественно, забрел в старейшую городскую школу, где они учились. Вы в курсе, что ей почти сто лет? Слава тому директору, который предложил создать в ней музей еще в двадцатые годы. Просто не верится, что ему пошли навстречу.
– Почему? – поинтересовался генерал.
– Да потому что ее построили в 1875 году для детей дворян. Ладно, если когда-нибудь захотите узнать побольше, мы с вами поговорим. В годы Великой Отечественной войны школа была полностью разрушена. С ее восстановлением восстановили и музей. Вот тогда он серьезно пополнился.
– Представляю, – кивнул Александр Афанасьевич, – столько учеников храбро сражались и погибли!
– Вы правы, – вскочив, Огуренков принялся мерить шагами гостиничный номер. – Стоит ли напоминать о подпольной группе! Почти все ребята – учащиеся 9-го «А» класса, где классным руководителем был Вячеслав Петрович. А теперь объясняю, почему мне повезло, – он внимательно посмотрел в глаза Свиридову. – Коллега Котикова, молодая учитель географии Ирина Федоровна Тамарченко, придя в школу сразу после университета, страстно полюбила свою работу и решила написать книгу. Понятно, собрать гору материала о гимназистах девятнадцатого века ей не удалось, и она дополнила ее интересными фактами из жизни любимых учеников. Молодая женщина стала делать записи, фиксировала происходившее на уроках и внеклассных мероприятиях. Теперь эти записи у меня.
– Кто тебе их дал? – осведомился генерал.
– Я просто пришел в музей. – Огуренков развел руками. – Разумеется, у Ирины Федоровны до книги дело не дошло. Сами понимаете, война, эвакуация, потом послевоенные годы… В общем, оказавшись в Новосибирске, Тамарченко не вернулась в Южноморск. Устроилась на работу, получила квартиру, вышла замуж, но, надо отдать ей должное, и за тысячу километров помнила о школе и своих первых учениках. В шестидесятые годы Ирина Федоровна приехала в Южноморск с дочкой, побродила по его тенистым аллеям, положила цветы на могилу подпольщиков, заглянула в восстановленную школу и сделала подарок для музея. Ее тетрадь лежит под стеклом на видном месте.
Генерал всплеснул руками:
– Что ты говоришь? Там, наверное, есть что почитать.
– Так точно, – вытянулся в струнку Петр. – Я, разумеется, оставлю ее вам, однако поделюсь, какие предположения родились у меня после прочтения.
Свиридов подался вперед.
– Все, что касается Черных, я взял, естественно, из этих записок, – пояснил Огуренков. – Но ни одна строчка не заставила меня усомниться в его невиновности. Да, Советская власть пыталась отомстить Ярославу за неудачных родителей. Однако не успела сделать этого. И знаете почему? На каждом собрании классный руководитель дрался, как лев, за своего ученика, так и не позволив исключить его из комсомола. Кроме того, Вячеслав Петрович никогда, ни единым намеком не обидел парня и пресекал подобные попытки учеников и учителей. Короче, относительным спокойствием юноша обязан именно Котикову. За что же ему мстить?
– Мстить? – повторил Свиридов.
– Да, мстить. А как иначе назвать все случившееся? – поинтересовался Петр. – Я несколько раз перечитал так называемые хроники подпольной группы, и у меня голова пошла кругом. Просто не могу понять, кому понадобилось играть на нервах этих ребят и их руководителя. Вы обратили внимание? Провокатор бросал немцам, как собаке кость, информацию частями: что и в каком месте собираются предпринять подпольщики, а о месте, где они скрывались, умалчивал. А ведь одно его слово могло положить конец существованию группировки! Спрашивается, по какой причине он или она предпочитали этого не делать?
– И по какой же? – спросил Александр Афанасьевич.
Огуренков вытер потный лоб:
– Сам до сих пор не пойму. Бред какой-то. Единственное, в чем я уверен, – это определенно не Черных. Уж очень многим парень был обязан своему классному. А вот у Татьяны Павловны и у Короткова были причины ненавидеть Котикова.
Генерал захрустел узловатыми пальцами:
– У Татьяны? Ты… Ты… – он задыхался от волнения. – Этого не может быть! Она сама меня разыскала, чтобы…
Огуренков устал шагать по номеру и опустился на стул:
– Сейчас я расскажу вам все, что выяснил, а делать выводы будете сами, – проговорил он. – Сначала это покажется ребячеством. Итак, начну со Снежковой. В школьные годы она считалась самой красивой девочкой в классе. Не только одноклассники, но и парни постарше пытались добиться ее внимания.
В памяти Свиридова всплыла фраза его бывшей возлюбленной: «Если бы Пашка Лебедев не погиб, у меня была бы нормальная семья».
– Об этом она мне рассказывала, – перебил он эсбэушника. – Продолжай.
– Однажды Ирина Федоровна предложила старшеклассникам организовать конкурс «Весна», что-то вроде конкурса красоты в советское время. Кроме соответствующей одежды и прически, девушки должны были прочитать стихи о любви к великой и могучей державе, спеть песню на аналогичную тему, а потом блистать в разных номинациях. Как пишет Тамарченко, Снежкова, сразу вырвавшись вперед, оставила бы конкурсанток далеко позади, – он вздохнул, – в том-то и дело: оставила бы… Вячеслав Петрович, сидевший в жюри, изо всех сил тянул Инну Рожнову, выглядевшую гораздо скромнее, и добился своего. Она опередила Татьяну на полбалла.
Александр Афанасьевич фыркнул:
– И что с того?
– Вы, может быть, восприняли бы все именно так, – рассмеялся Огуренков, – А вот Татьяна Павловна отнеслась к этому по-другому. Она убежала сразу после оглашения результатов, не осталась на танцы, однако дома тоже не появилась. Представляете, пятнадцатилетняя девочка, отвязав рыбацкую лодку от пирса, направила ее в открытое море. Ей повезло. В тот день не было шторма, и рыбаки, найдя ее утром в трехстах метрах от берега, спокойно отбуксировали к причалу.
Генерал улыбался синими губами. Он знал боевой характер бывшей подруги.
– Но на этом дело не кончилось, – продолжал Петр. – Татьяна объявила голодовку и три дня не поднималась с дивана, пропуская занятия.
– А потом? – вставил Свиридов.
– Потом все нормализовалось. Снежкова смирилась с поражением, но, думаю, обиду носила в себе. Кстати, она могла попытаться подставить и Рожнову. Если бы не крик Котикова: «Инна тут ни при чем» – газета писала бы сейчас о ней.
Размышления Огуренкова явно не понравились генералу:
– Снежкова не такая. Она никогда не была мелочной.
