кажется, выбрать кого и пригляднее…
– Она могла оказываться для него самой обворожительной и прельстительной, Дерпен, – сказал вдруг батюшка. – Ты забыл, с кем… или с чем ему пришлось иметь дело.
– Да, она могла бы, – кивнул маг. – Что у них там, в спальне творилось, теперь никто не узнает по-настоящему.
– Свечку-то над ними, понятно, никто не держал, – добавил Стырь простонародную мудрость.
– И не хочу того знать, – выдохнул батюшка, – спасать герцога теперь следует его-то духовникам… Не иначе. Давай дальше, князь.
– Обоих графов тет Нестелек д`Атумских, конечно, арестовали прямо за игорным столом, причем оба сопротивления не оказали, просто сдались и все. Семпер сразу же стал говорить… Оказывается, у них в роду оборотничество передавалось только по женской линии, и они виновны лишь в том, что посчитали, что пойманы не будут, и послушали свою сестрицу, конечно.
– Ничего себе – «конечно»… – удивился Дерпен. – Это же измена, как ни крути. Или ты иначе судишь, князь?
– Нет, так же, как и вы, – князь опять чуть улыбнулся. Все же спаялась у них команда… – Старший, граф Абитур, кажется, еще признался, что золото, у них в Кебере находится, и его найдут, конечно, не могут теперь-то не найти. Так что с этим проблем быть не должно. Гораздо интереснее было, по словам князя Притуна, что поведала все же королю сама… герцогиня-оборотница. – Он прервал себя. – Нет, все же, графиня, с разводом у герцога, если все пойдет так, как князь Притун предвидит, сложностей не будет, как с исключительным случаем. А может, ее и вовсе дворянства лишат, король Фалемот, хоть и уважает титулы своих подданных, но может пойти на поводу у верховной знати, а в той среде у графини Нестелек влияние слабое, Палата пэров королевства может ей в титуле и отказать вовсе.
Князь помолчал, потом вдруг потянулся к одной из бутылок с вином, которая осталась еще после проезда вдоль реки Рен, хотя парскому оно и уступало. Уж в винах-то они немного разбираться научились, вернее, привычка сказалась все же. Налил князь себе чуть не целый серебряный стаканчик, и тут же Стырь бросился разливать вино остальным, и себя не забыл. Даже батюшка принял стаканчик из рук верного княжеского ординарца, кивнул, рассеянно поблагодарив, спросил:
– Так что же, праздновать успех нашего дела станем?
– Отчего же не праздновать? – спросил Густибус. – Но ты продолжай, князь.
– Как прояснил князь-посол, род графов д`Атумов действительно один из самых старых и именитых на юге. И служили они королям, которые еще и ди'Парсами не назывались, верно и истово, как и полагается служить, но вот с прадедом у них неприятность вышла. Соблазнила его какая-то… ведьма – не ведьма, но оборотница, тоже, скорее всего, прикинулась обольстительной, и потому пошли у них… В общем, боялись девочек из этого рода, в самой семье боялись. К счастью, не все этим… недугом оказывались заражены. Только одна из них по-настоящему и не умела себя сдерживать. Тогда-то…
– Лет за двести до нынешних времен, – подсказал Густибус, который слушал, боясь упустить хотя бы слово.
– Да, примерно, двести лет назад… Тогда и появилась эта легенда. Но была она все же не вполне правильной, не оборотничество, как оно описывается в старых трактатах, появилось в этой семье, а психическое оборотничество.
– Да, помню, – кивнул батюшка и долил себе воды в вино. – Интересно мы тогда об этом порассуждали.
– Полезно получилось – это важнее, батюшка, – поправил его князь Диодор. – Ведь вот какая штука, сначала я не думал, что оборотень существует. А потом… сопоставил такую особенность, господа. Пьянство отца, старого графа д`Атумского, и пьянство герцога Кебера – оба случая показались мне не просто проявлением их слабости или распущенности, а вызванными более основательными причинами. Понимаете, она над ними как-то «нависала», они ей подчинялись, и это дало такое вот… искажение их природы.
– Всего лишь пьянство? – спросил Дерпен.
– И путь к знанию об обоих людях, которых она решила имитировать. Арматора хорошо знал его же собственный сын, с которым она закрутила любовь, как я понял из бумаг епископа Сен-Робера. А короля еще с детских пор знал Кебер, за которого она вышла замуж.
– Но как же ты догадался все же, что это – она? – спросил батюшка.
– Нет, тут любопытнее другое, – вмешался Густибус. – Она на арматоре проверила свое умение, а после решила ударить по королю Фалемоту и по государству в целом. Неужто ей мало было того, чего она от первого воровства своего добилась?
– Она себя неуловимой полагала, – прогудел Дерпен, – что ее никто и никогда не сумеет на воровстве этом поймать.
– Я думаю, – медленно сказал князь, – тут другое. Не умела она быть вне игры… Понимаете, она должна была свой талант проявлять, не умела иначе, он, этот ее талант, требовал быть примененным. Иначе, полагаю, что-то с ней самой могло худое выйти. И это очень важно… – Он помолчал, слова почему-то давались ему с заметной трудностью. – Собственно, на этом я ее и попробовал ловить на балу, чтобы в ней эта ее особенность стала проявляться независимо от ее воли, даже вовред ей, несмотря на всю ситуацию, в которой она оказалась. Только так, – он вздохнул, – я мог, собственно, доказать, кто она такая есть… И чем является.
– Это тебе отлично удалось, – с улыбкой признал Дерпен.
– Не только ему, – вмешался Густибус. – Но и батюшке нашему.
Князь неожиданно весело обозрел всю команду, всех своих компаньонов.
