Еще, к его удивлению, пища перестала казаться возмутительно однообразной. Теперь Том ел за двоих, иногда даже просил добавки и поглощал ее медленно, чтобы почувствовать вкусы, которых в этой кормежке, конечно, быть не могло, но которые можно было выдумывать. Он даже синтетические составляющие соков почти перестал ощущать и пил их, как нектар, как на Земле не пил самое дорогое и тонкое вино.
С народом вокруг Извеков особенно не сходился. Это не приветствовалось, как заявила лекторша на одной из лекций, посвященной психологической адаптации. Людей в их команде осталось немного, и, как заметил Том, это были все люди крепкие, в целом довольные жизнью и поголовно весьма грамотные, с серьезным образованием. Была даже женщина, с очень яркими, едва ли не светящимися глазами, которая оказалась настоящим врачом. А другой мужик представлялся доктором каких-то наук. Этот тип Тому не нравился, потому что, называя свои академические звания, он непременно заглядывал в глаза собеседнику, чтобы понять, какое впечатление на него производят столь пышные титулы… На Тома они, конечно, никакого впечатления не произвели, но было в этом типе что-то еще, тоже непонятное и неприятное.
На новом месте у них как-то незаметно отобрали почти все кроме совсем уж мелких и личных вещей. Зато в конце недели все оказались в светло-серых форменках, и даже белье стали выдавать каждый день из привычной Тому еще по подводной станции бумаги, которую можно было перерабатывать в новые комплекты. Как-то раз врачиха сказала Извекову, что стоит ей представить, сколько разного народа ходило в том волокне, из которого этих трусики и маечки изготовлены, сколько людей вытиралось теми же полотенцами, которыми она вынуждена пользоваться, как у нее возникает тошнота. Но Тому это было привычно, он даже радовался, что все так устроено.
На третьей, кажется, неделе как-то после сна коммуникатор сообщил ему, что теперь ни на какую лекцию идти не следует, а надлежит явиться во врачебный кабинет для общей консультации. Извеков даже забеспокоился, тем более что у выхода из кабинета стояли двое красномундирных. Руки они держали за спиной, ноги в тяжелых башмаках расставили пошире, бронзовые значки на груди тускло отсвечивали, а пояса оттягивали станнеры…
– Садитесь, Клеве, – сказала усталая и какая-то серая женщина за столом. – Так вам будет привычнее. – Она пошуршала бумажками на столе перед собой, а Том и не догадывался, что тут еще пользуются такими примитивными документами. Он-то думал, что тут все на экранах, в электронном виде. – Вы неплохо прошли первичную подготовку, – одобрительно продолжала серая дама. – Спокойно, с большой психоустойчивостью. Вы раньше в космосе не служили? Учтите, у нас общая база персонала, и если вы мне солжете, то мы со временем это выясним, тогда у вас будут неприятности.
И вдруг Том понял, что никакой общей базы у них нет. Если бы была, они бы, наверное, поняли, что чип в него зашит ворованный, и он никакой не Николас Клеве, и вообще… Но что-то тут было не то. И тогда само собой у него возникло и окрепло убеждение, что его все же проверяют, что где-то тут затаились микрофоны и его голос сейчас идет на голосовой анализатор, на детектор лжи, который сумеет распознать любую неуверенность, любую ложь… Следовало быть очень осторожным.
Он сосредоточился на словах «служба в космосе» и отозвался:
– В космосе, мэм, не служил.
– Тогда объясните, почему у вас такие отличные показатели?
– Я очень хочу работать на Луне, мэм. Вижу в этой службе много положительных качеств.
Женщина снова пошуршала бумажками, взглянула на экранчик перед собой, который с того места, где находился Том, увидеть было невозможно.
– Ладно, допустим, – согласилась женщина. – Тогда мы, пожалуй, можем предложить вам неплохое место. Что вы скажете, если вам придется ремонтировать кибермеды в больнице Тихуа? Это небольшой городок, работают там преимущественно шахтеры, но больница хорошая.
Кибермедом она назвала машинку, о которой Том знал только то, что она отличалась очень мощной электроникой, завязанной на анатомию и физиологию человека. По сути, это был автоматизированный операционный стол, который сам при запуске программы мог проводить операции на человеческом теле, от изготовления зубной пломбы до аортокоронарного шунтирования. И, разумеется, такие машины умели более простые веши, например, диагностировали предложенный им «объект» или накачивали его всякими строго дозированными лекарствами по программе лечения.
– Меня не городок волнует, мэм. Просто кибермед – это же уйма очень тонкой техники, весьма точных манипуляторов…
– Специализированное обучение вам, разумеется, потребуется. Но у нас есть методы. – Теперь женщина смотрела на Извекова со скукой. Наверное, ей показалось, что придется его уговаривать.
А Том вдруг возликовал. Да так, что едва не выдал себя. А может быть, и выдал, но женщина не посмотрела на экран или не придала всплеску эмоций Тома никакого значения. Истолковала это, например, как радость по поводу того, что он принят, а не отправлен вниз, на Землю, и получит теперь хорошую, высокооплачиваемую и «чистую» работу.
А дело было в том, что Извеков отчетливо понял: его могут лодировать, чтобы он действительно чего-нибудь не натворил на своей новой должности высококлассного ремонтника кибернетических медицинских машин.
– Мэм, я очень рад! – Том решил не смущаться, раз уж его, вероятно, прочитывали и голосовым детектором.
Женщина кивнула, потом, уже что-то набирая вслепую на клавишах под крышкой стола, добавила:
– Тогда так, Клеве. Собирайтесь, через три часа и сорок с небольшим минут на Луну уходит посадочный модуль. Вам повезло, он идет примерно в тот район, где находится ваше новое место службы. – Она все же посмотрела на него. – Вот только странно, что вы не спросили даже о присваиваемой квалификации… Ну да ладно. Посадочная палуба «Е». Помимо стандартной одежды можете взять с собой пять килограммов личный вещей, не больше.
