пока в кабинете собралось человек двадцать, Рымолов предложил:
– Может, сядем?
Что и проделал с заметным облегчением. Рост вытащил стул к той стороне стола, которая оказалась напротив Рымолова, и знаком указал на него Марамоду. Тот поудивлялся, но, смирившись с ситуацией, уселся, неудобно подобрав под себя три свои ноги – человеческая мебель была ему не по росту.
Потом стали рассаживаться чиновники. Причем, когда стульев на рымоловской стороне не хватило, наиболее отчаянные вытаскивали стулья оттуда, где сидели Марамод и Ростик, но усаживались за Председателем, вторым, так сказать, слоем.
Посидели. Сначала молча, потом кто-то в заднем ряду человечества стал о чем-то усиленно шептать. Тогда Рымолов провозгласил:
– Тихо, пожалуйста. – Посмотрел на Ростика. – Ну, так и будем сидеть?
– Не знаю, – удивился на этот раз Ростик. – Я думал, вы скажете что-нибудь.
– А чего говорить? – пробормотал кто-то с левого края. – Он же все равно не понимает.
– Да, нелепо, – согласился Рымолов. Потом поинтересовался: – А где мешки с порошками?
Тогда Рост объяснил, что порошки можно брать у них на стройке без всякой официальщины. И вдруг взорвался какой-то дядька с правого края стола. Приглядевшись, Ростик узнал в нем чуть было не навязанного в Одессу губернатора.
– Нет, Арсеньич, я так не согласен. Все, хотя бы с нашей стороны, в человечестве, должны получать порошки централизованно. Мы обязаны контролировать их распределение и использование. Иначе…
– Вы что, знаете, кто и каким образом собирается их использовать? – спросил Ростик. В зале повисла тишина. – На все сто представляете, кто какую постройку задумал соорудить? – Он еще немного подождал, ответа не последовало. – А почему люди сами не могут придумать, что им нужно, что следует попросить… у тех же Широв?
– Это подрыв дисциплины, – заговорила толстая тетка, лицо которой Ростик смутно помнил. Кажется, он видел ее со своей тещей, раньше она занималась рынками.
– Я спрашиваю, где мешки? – спросил Рымолов. – Мы же договорились, что состоится символическое, так сказать, вручение.
Внезапно в приемной послышался топот. Потом в полуоткрытую дверь, в которую заглядывало немало чинуш рангом поменьше, ввалились двое Широв. А вот за ними… Ростик даже рассмеялся от облегчения, потому что следом за ними бежал Каменщик. Он-то и провозгласил:
– Вот, мы принесли всего три. С другими решили не мучиться.
Рымолов исподлобья, но вполне победительно осмотрел сидящих на его стороне галстучников и с достоинством произнес:
– Тогда приступим к официальной церемонии. – Он указал рукой вновь прибывшим носильщикам: – Товарищи, вставайте за спину нашего гостя. Начнем.
И он заговорил. А Ростик смотрел на говорившего Рымолова, разумеется, не вслушиваясь в слова, и думал о том, что никогда, никогда не будет таким. Не позволит себе так распуститься, чтобы в один отнюдь не прекрасный день превратиться в политика, чтобы вдруг стать чиновником, чтобы оскотиниться до начальственного состояния.
И еще он думал, что главная беда даже не в самой глупости, которая буквально облаком висела над людьми, собравшимися тесной стаей на той стороне стола. Главная беда в каких- то маловразумительных и непонятных обычному человеку правилах, которые укатывают, оболванивают, обезображивают даже лучших из них почти до потери человеческого облика. А потому, чтобы что-то изменилось, нельзя просто разогнать одну банду и набрать другую, пусть и декларирующую лучшие намерения… Но что делать, он не знал. И от этого испытывал отчаяние, с которым так контрастировал спокойный и уверенный вид Шир Марамода.
Это была даже не человеческая проблема, которую не знали другие разумные расы Полдневья. Это была русская проблема, и решению она подлежала только с учетом ее национальной особенности.
Глава 36
Проводив Шир Гошод Марамода, официального представителя Широв, назад в свежевыстроенное обиталище, Ростик поболтался с полчаса на стройке, поразился еще разок удивительному искусству зеленых и отправился в больницу. Тут обреталась его Любаня, благоверная, женушка-подружка, его пряник медовый, мастерица задавать вопросы, на которые никто не умеет ответить.
Ввиду куда как солидного срока, ее пару недель назад перевели в аптеку, где ей осталось только растирать и смешивать разные травы, скатывать пилюли и распихивать их по пузырькам. Вид жены, странно изменившейся, с выдающимся под белым халатом пузиком, переваливающейся на вдруг ставших короткими ножках, заставлял Ростика чуть не мурлыкать от нежности.
Вот и сегодня дело кончилось тем, что он так откровенно начал «облизываться» на благоверную, что две старшие сестры, ответственные за работу в аптеке, собравшись с духом, высказали ему:
– Вы, Гринев, конечно, жуткий там у себя герой…
– И рассказывать умеете, – добавила вторая, белая мышка, которая первые дни сама не отходила от Ростика, пока он выкладывал, что и как происходит в Одессе.
– Но у нас тут все-таки работа.
