Оружие вызвало почти благоговейные вздохи, и Трол скрепя сердце решил расстаться со своими тренировочными мечами. Песля Волынщик, которому он их вручил, только головой крутил да теребил черную бороду. Тролу даже неудобно стало, что недорогое, в общем, подношение вызвало такую бурю эмоций.
Вечером, когда путники быстро и не касаясь подробностей рассказали, кто и что они, перед костром стариков появилась старая, беззубая шаманка. Она-то, решил Трол, и пыталась вести за ними магическую слежку. Она выглядела сердитой, скорее всего, потому что ей не удалось проследить за путниками, но, выпив узика, оттаяла и вдруг, достав откуда- то волынку, принялась в нее дуть, извлекая резкие и упругие, но не лишенные некоторой мелодичности звуки. Помузицировав так около часа, она передала волынку Песле, который с большим энтузиазмом принялся за продолжение концерта.
– Вообще-то, – пояснил он в перерыве между раздуванием мехов, – я не зря ношу свое прозвище. Я придумываю боевые марши, которые приводят наших воинов в исступление. – Он подул в мехи, потеребил пальцами рожки и добавил, глотнув узика из коровьего рога: – Есть поговорка, что мы изобрели волынку для того, чтобы даже играя можно было время от времени прикладываться к выпивке… – Он хохотнул, находя шутку забавной. Потом посерьезнел. – Но если я волынщик, то наша… бабушка – ведунья. Спроси ее, Трол, о том, где ты когда-то жил. Если она не много выпила, то непременно вспомнит.
Трол посмотрел в лицо старухе, сморщенное, потемневшее от многих лет, и его одолело сомнение. Он решил, что они зря сделали этот крюк, что им не следовало забираться в это Орлиное Гнездо, не следовало вообще знать о жизни этих людей втайне от имперцев.
– Чего смотришь, молодой воин? – вдруг спросила его старуха, поблескивая неожиданно ясными глазами через дым костра. – Думаешь, я ничего не знаю и ничем не смогу тебе помочь?
– Да, – признался Трол. – Я так и подумал.
– Если ты ищешь себя таким, каким был, ты себя не найдешь, мы все другие с годами… – мерно и торжественно проговорила старуха. Потом она опустила взгляд на огонь и заговорила совсем другим голосом, не нараспев, не претендуя на какую-то особую значимость, а просто и молодо, словно обычная собеседница. Так могла бы заговорить Зара, поддавшись задумчивости. – В деревне Лугань – неподалеку отсюда, двух дней езды не будет, а с вашими-то конями даже и дня в седле не проведешь – жил мальчик. Был он неразумен, слаб соображением и телом, все над ним смеялись. Но вещие знали, что это искажение, которое послали на него темные духи при рождении. А на самом деле он силен и умен. Назвали его при рождении… Нет не помню, как его назвали. Но за его неспособность ответить на насмешки сверстников и за уступчивость стали дразнить Тролом. – Она подняла на Трола свой удивительно проницательный взгляд. – Не о тебе ли сказка?
– Может быть, обо мне, – согласился Трол. – Я ведь не помню, ни как меня звали до того, как я был перерожден на Огненном камне, ни своих родителей. – Он посмотрел в темное уже небо. – А что ты еще знаешь, бабушка?
– А только то, что приехал однажды хороший господин, заплатил деньги и увез мальчика с собой. – Старуха закрыла глаза, и сразу стало ясно, как она устала от этого разговора, а возможно, от самой жизни, которая для нее все не кончалась. – Сказывают, он стал великим воином, да и погиб… где-то на востоке. Уж не знаю, если это о тебе, то, может, ты призрак?
– Я не призрак, – отозвался Трол. – Но рассказ, похоже, все же обо мне.
– Вот и ступай в Лугань, – ответила старуха, глотнула еще узика, поднялась и пошла в пещеру. Уже из темноты, когда ее могли увидеть только Ибраил и Трол, и голосом, который мог услышать только Трол, она добавила: – Тот, кто вернулся, не будет лишним, хотя его и не ожидают.
Глава 6
– Все-таки что она имела в виду? – спрашивал, наверное, уже пятый раз за день Крохан. Он вел своего коня голова к голове с конем Трола и, если дорожка, которая теперь все время спускалась, становилась очень узкой, задевал его своим коленом. – Ты, э-э… не думай, что я не сумею понять. Ты попробуй пояснить.
– Ну не знаю я, – отзывался Трол.
Ранний вечер, раскинувшийся над горами, ему почему-то вдруг стал нравиться. Нет, слабость, отвратительная, мешающая, казалось, самому восприятию мира вокруг, не проходила. Но у него появилось ощущение, что они справятся, что они преодолеют эту очередную трудность. Главным образом потому, что сумели добраться до его родной, кажется, деревни очень быстро. И еще немножко потому, что тропа теперь все время вела вниз.
Саму деревню они еще не ощущали, даже Ибраил, закидывающий луч своего внимания вперед, еще не мог отыскать ее, но она уже каким-то образом угадывалась. Все-таки невозможно было стереть следы присутствия большого количества людей, живущих тут постоянно, размеренно, долго и очень основательно.
– Крохан, – голосом, почти таким же глубоким, каким обладал погибший Арбогаст, отозвался Роват, – не приставай, а?
Трол постарался не улыбнуться. Он вообще очень редко замечал, о чем говорили между собой люди, с которыми он ехал вперед, вместе с которыми дрался плечом к плечу, вместе с которыми еще предстояло драться против неизвестного противника впереди. А теперь вот неожиданно стал замечать. И это ему тоже нравилось.
– А эти, которые сзади, отстали? – спросила Зара, поворачиваясь к Ибраилу.
С того момента, когда они покинули поселение, называемое Песлей своим замком, когда их вывели, опять путаными и неясными тропами, довольно хорошо прикрытыми магией, на ту же дорогу, с которой они вчера свернули, наткнувшись, так сказать, на засаду, за ними кто-то все время следил. Не составляло особенного труда догадаться, что это был кто-то из разведчиков Волынщика.
– Не знаю, – беспечно ответил Ибраил. – Не думаю, что это имеет значение.
