следовало только о том, что творилось там, на юге и восточнее – у пауков.
– Задание тебе будет такое, – Председатель подумал и вдруг замолчал, причем было ясно, что надолго. Он сам не знал, как закончить фразу.
– Да, если пауки теперь решат снова на нас напасть, то… обретение мира у нас получится, – все же выдавил из себя Рост.
– Если хочешь знать, – сказал Герундий, – было у нас недавно такое обсуждение на Совете города, мол, если мы их разбомбим, они откажутся от давления на корабль в озере. Хотя, кажется, ни к какому определенному решению мы тогда не пришли. – Он вдруг чуть откачнулся от стола. – Что вы на меня так смотрите? Я этого приказа не отдавал, кто-то другой постарался.
– Перестарался – так вернее, – сказал Председатель.
Здорово, подумал Ростик, у нас, оказывается, уже и приказы, которые могут спровоцировать войну с пауками, отдает неизвестно кто, а называется это – «перестарался».
– Смотаешься на юг? – спросил вдруг Председатель. – Посмотришь, может, они и не собираются… на нас злиться?
Ростик вздохнул. Он смотрел на обоих, сидящих с ним за столом людей даже не с подозрением, а с жалостью. Ему самому было неприятно это чувство, которое он сейчас к ним испытывал, он привык уважать старших, особенно если они умели взваливать на себя большую, чем у него, ответственность. Но ничего не мог с собой поделать… И молчал, конечно.
– Злость тут ни при чем, – Рост решил не обострять. – А за пауками теперь нужно следить все время. И не делать скороспелых выводов.
У этих людей имелись сомнения, а это было, что ни говори, обнадеживающим признаком. Хотя, если подумать, это свидетельствовало о том же… что погубило в свое время и Рымолова, и даже неглупого Мурада. Это называлось – русская чиновная безалаберность.
– В общем, – Дондик решился, – сам формулируй свою задачу. Только придумай, пожалуйста, что-нибудь, что можно сделать теперь с пауками. Я готов выслушать любое твое предложение, самое неожиданное.
Он попробовал усмехнуться, но теперь-то Рост отлично видел, что ему и впрямь было не до смеха.
18
Ростик сидел в подвальной комнатке перед экраном, на котором можно было подглядывать за этим миром. Именно подглядывать, с неудовольствием подумал он. Жалко, что настоящей связи не удается добиться. То, что и такое подглядывание было чудом, он уже не вспоминал.
– Вооруженные пауки переключились с попыток атаковать корабль на оборону тех, кто идет стороной, можно сказать, в обозе, – сказала Баяпошка. – И вместе с обозом их немногим меньше миллиона особей.
В шлеме сидел какой-то очень молодой аймихо, почти мальчик, но работал он виртуозно, Ростик с завистью наблюдал за ним, сам он скорее всего так уже не сумеет, сколько бы тут ни тренировался.
Изображение на экране было четким, лишь слегка по краям оплывало и увеличивалось, как в фотоаппарате с коротким фокусом, меняя привычную человеческому глазу перспективу. К тому же парень в шлеме очень естественно, не теряя общего вида, переходил от одной точки зрения к другой, то есть сейчас он «скакал» по ракурсам, которые открывались людям в птерозаврах на всю орду пауков.
Вот что при этом выходило. По северному берегу Гринозера, там, где река, впадающая в него, была еще проходима вброд, двигался сплошной поток пауков. Их было очень много… хотя нет, это слово уже не подходило, – их были тьмы, и тьмы… Скорее всего Баяпошка не ошиблась, когда назвала цифру в миллион особей, она вообще взялась консультировать Ростика, даже когда это было не нужно, словно он был совсем тупой и сам не соображал, что видит.
За этой сплошной рекой пауков, как и прежде, во время их первой атаки на человечество, когда они шли к Перекопу, оставалась волна слабо колышущихся нитей, и не было ничего живого, даже травы. Они съедали все.
Паренек в шлеме мягко перетек к летателю, который находился где-то совсем в конце этого безразмерного потока. Тут уже было мало сбитых в кучку групп пауков, они шли широко, потому что для них пищи осталось совсем мало. Но они тоже двигались.
Летатель нанес удар, одного из самых крупных пауков подхватил, поднял, сбросил. Паук неловко качнулся в воздухе раз, другой и грохнулся на землю. Он был еще жив, летатель поднял его не слишком высоко, но на него тут же накинулись те восьминогие, кто вышагивал неподалеку. Причем некоторые из них бежали, чтобы урвать хоть кусок чего-то более питательного, чем несъедобный хитиновый панцирь. Летатель выждал и еще раз спикировал, на редкость точно. Ростик спросил:
– Кто у них так работает?
– Израилев, – тут же отозвалась Баяпошка. – Он всегда заходит для удара чуть сбоку и с разворотом. Раньше-то прямо прыгал на спину, но недавно получил удар лапой по крылу, видишь, как ему трудно взлетать? Это значит, крыло еще не зажило.
– Сколько они всего набивают за день?
– В сутки, Рост, – Баяпошка была серьезной, словно в церкви, – они почти не спят, поэтому – в сутки. Иногда получается до трех-четырех сотен, лучшие – до пятисот. Но их мало, не больше полутора десятков осталось… И не все такие ловкие. Поэтому лучше полагать, что всего тысяч пять-шесть. – Она неожиданно вздохнула. – Иногда мне кажется, только
