Англичанин сверкнул глазами, и мне стало не по себе. На секунду показалось, что он сейчас перепрыгнет через парту, схватит меня за шкирку и будет трясти до тех пор, пока все каверзные вопросы не испарятся из моей дурной головы. Было в его взгляде что-то странное, пугающее, необузданное. Однако уже через мгновение все переменилось.
– Я нашел способ отдохнуть от игры. – Стронг снова казался спокойным, и лишь легкий акцент выдавал его волнение.
– И какой? Расскажите, Роберт! Нам интересно, – немедленно влезла в разговор Семипалатова.
– Я сейчас больше продюсер, чем актер. И могу выбирать себе роли. Если мне нравится какая-нибудь из них и она задевает меня за живое, я снимаюсь. Если же для меня все ясно и в подобной роли уже приходилось сниматься ранее, я поручаю ее другому актеру. Вы видели мой последний фильм с Эваном Макгрегором?
Спросив это, он окинул меня насмешливым взглядом. Я сглотнула и поежилась, не найдя ответа.
Семинар закончился, и я первая выбежала из аудитории. Мне было не по себе.
– Ну, ты и отличилась, – раздался где-то сзади голос Антона.
– Ты о чем? – я сделала вид, что не понимаю.
– Разговорила самого Стронга! У нас уже было два совместных семинара, но он предпочитал отмалчиваться.
– Знаешь, это ведь не светская беседа была. Мы, типа, даже поссорились при всех.
– Брось. Было прикольно, – утешил меня приятель и удостоился молчаливой благодарности в ответ. «А он неплохой парень, этот Рейер!»
– Слушай, а сколько ему лет? – спросила я чуть погодя, когда мы стали спускаться по лестнице.
– Двадцать два. Я это запомнил, потому что он на пять лет старше меня.
– Двадцать два! И он уже успел сняться в стольких фильмах?! Невероятно!
– А чего ты хочешь? Его заметили, когда ему было то ли семнадцать, то ли восемнадцать. И сразу – главные роли в Голливуде. Они и принесли ему бешеную популярность.
– Что у нас еще сегодня? – поменяла я тему.
– Еще две лекции и один семинар.
Я обреченно вздохнула, выражая полную покорность нелегкой студенческой доле, и взяла Антона за руку:
– Пойдем подышим воздухом?
Внезапно я почувствовала, что за мной наблюдают.
Один человек быстро промелькнул в зеркале и сразу исчез, будто его и не было. Другой никуда не прятался – это был Роберт Стронг. Он стоял в большом холле первого этажа, рядом с лестницей, и насмешливо разглядывал меня.
Увидев, что я беру Антона за руку, он нахмурился, но его глаза продолжали внимательно изучать меня. Я улыбнулась ему, но, вопреки ожиданиям, не увидела ответной улыбки, – наоборот, он помрачнел, будто вспомнил что-то неприятное.
К нему подошли двое – красивый темноволосый юноша крепкого телосложения и девушка, хрупкая, невысокая брюнетка с огромными голубыми глазами. Роберт посмотрел на нее с какой-то особенной нежностью, страшно меня этим обидев (непонятно только, почему?); и я, прихватив Антона, отправилась на улицу.
Мы уселись на лавочку перед входом в университет. Массивная деревянная скамья была старой, но крепкой, испещренной затейливыми каракулями. Чего только с ней ни делали поколения студентов! Об нее тушили сигареты, открывали пивные бутылки, царапали ножом. О ее щербатые края легко можно было порвать самые крепкие колготки – слава богу, что я всегда предпочитала джинсы. И, конечно же, она вся была изрезана надписями. Где-то сбоку даже значился 1953 год. «Наташа и Нина, 1969», «Катя, Аня и Егор, 1975» – гласили послания на скамье.
– С ума сойти, – вдруг сказал Антон, – они все здесь сидели, как теперь мы с тобой. Молодые, веселые. Учились в институте. А сейчас? Они уже старые, наверное. Или умерли давно.
Я поняла, чего боялся этот парень с нетрадиционными взглядами на секс: старости. Даже сейчас, в свои семнадцать, он уже думал об этом. «Наверное, каждый день рассматривает свое лицо в поисках первых морщинок», – подумала я. Меня старость не пугала: счастье зависело от меня самой, а не от возраста. Чтобы не расстраивать приятеля, я сменила тему разговора:
– Те двое с Робертом – кто они? Странные какие-то.
– Девушка – его сестра. Ее зовут Лиза Стронг. Парень – лучший друг, Герберт, – обстоятельно объяснил Антон.
Я обрадовалась тому, что красотка с длинными ресницами и ясными голубыми глазами – не девушка Роберта. Странно, они совсем не были похожи. Совсем. Он – высокий шатен с глазами цвета холодного моря. Выразительные черты, одухотворенный взгляд, который, впрочем, легко становился насмешливым и безразличным. Высокие скулы, красиво очерченные губы. Спутанные волосы, небрежно зачесанные назад. Подтянутый, худощавый, но очень спортивный – мускулы, как налитые, отчетливо проступали под тонкой тканью футболки. Девушка – полная противоположность. Вряд ли она способна упасть и отжаться. Абсолютно прозрачная кожа, болезненная худоба. Томная беспомощная женственность. Иногда я завидовала таким девицам – мне тоже хотелось выглядеть слабой.
– Слушай, а почему в журналах никогда не печатают их фотографии? – очнулась я.
– Кого? Роберта?
– Да нет. Лизы и этого загорелого…
– А почему их должны печатать? – удивился приятель.
– Но ведь знаменитые актеры часто фотографируются с семьей. Или я что-то путаю?
– Стронг вроде не очень любит показывать своих родных. Да они, наверное, тоже не рвутся сняться в «Хелло».
– Слушай! – подскочила я на месте. – А я вот не пойму. Он вроде знаменитость. А где тогда фанаты? Почему за ним по пятам не носятся сумасшедшие поклонницы с воплями: «Роберт, я хочу от тебя ребенка!»?
– Так на территорию универа никого не пускают, – как всегда невозмутимо, ответил Антон, – он, наверное, поэтому и учится здесь, а не в МГУ.
– А наши девочки? Совсем им не интересуются? Не верю, как говорил незабвенный Станиславский.
– У-у-у! Да наши девочки его как увидели первого сентября, так чуть с ума не сошли, полезли за автографами. А он им очень твердо заявил, что сюда приехал учить русский язык, а не на мобильные телефоны щелкаться. Автографов не раздавал и вообще вел себя очень сдержанно. Оно и понятно – звезда должна быть холодной и надменной.
– И что, от него тут же отстали?
– Не сразу, конечно. Сначала ходили за ним толпой, а потом понемногу привыкли. Смотрят издалека, но не лезут. Трель мобильника заставила меня вздрогнуть. Посреди двора, окруженного лесом, этот звук показался мне почти незнакомым, чужим.
– Алло, – робко ответила я.
– Мила, это Алексей Львович, – зазвучал в трубке тихий властный голос, – мы непременно должны сегодня встретиться. Я уже на тридцать пятом километре Калужского
