двенадцать часов, а на стенах офиса были развешаны списки задач и повышающие рабочий энтузиазм сообщения. Кинг управлял «Позитивными решениями>> c одержимостью религиозного фанатика. „Позитивные решения“ были смыслом его жизни.
Это раздражало Коннора не меньше, чем то, что директор закончил тот же университет, что и Коннор, и, похоже, симпатизировал ему. Вероятно, поэтому, разговаривая с ним, шеф чаще, чем обычно, повторял ему свои излюбленные мантры: «Если ты такой умный, покажи твои деньги» и «деньга — это свобода». Коннор знал, что, если его заподозрят в халатном отношении к делу, никакие дружеские чувства не помешают мистеру Кингу указать ему на дверь.
К половине шестого билеты были заказаны. Оставалось сообщить мистеру Кингу, что он все еще нездоров и хочет взять больничный до понедельника.
Коннор заглянул в офис директора.
— Мистер Кинг, не уделите мне минутку? Босс еще минуту продолжал писать и только потом шевельнул бровью, дав понять, что Коннор может говорить.
— Мне очень жаль, мистер Кинг, но я ужасно себя чувствую. Я закончил все дела и перенес завтрашнюю встречу на вторник. А пока мне лучше полежать дома, чтобы потом взяться за дело со свежими силами. И думаю, так будет безопаснее для остальных, вдруг это заразно?
Мистер Кинг молча нажал какие-то кнопки на своем компьютере, потом сцепил перед собой руки и посмотрел на Коннора. — Зачем ты летишь в субботу в Барселону? Впервые в жизни Коннор лишился дара речи.
Мистер Кинг разрубил рукой воздух, встал и продолжил.
— Видишь ли, Коннор, один из минусов твоего отсутствия в офисе в последние дни заключается в том, что ты оказался не в курсе последних нововведений. Как ты знаешь, я всегда стараюсь улучшить качество нашей работы и поделиться с сотрудниками своим многолетним опытом. Ты также знаешь, что я никому не доверяю. Если бы ты был на собрании в понедельник, то слышал бы об одном замечательном устройстве, которое установлено в офисе. Оно позволяет мне помогать тем, кто нуждается в помощи, и наказывать тех, кто этого заслуживает.
Мистер Кинг наклонился к компьютеру и нажал на клавишу. Из двух колонок донесся голос Коннора, заказывавшего билеты до Барселоны.
— Видишь ли, теперь у нас есть система контроля переговоров.
Коннор упал на стул. — Черт.
— Безусловно. Полагаю, ты не собирался делиться со мной своими планами?
— Это трудно объяснить, — промямлил Коннор.
— В этом я не сомневаюсь, но может, попробуешь?
— Ну, это деликатное дело… — Коннор импровизировал на ходу. — Это связано со старой испанской подругой… да, моей бывшей подругой с Ибицы, она приезжала сюда на Рождество.
— Но ты приводил на рождественскую вечеринку другую девушку — кажется, ее звали
Джина?
— Да, в этом-то все и дело, мистер Кинг. — Все начинало вырисовываться. — Мы увиделись с ней, когда она приезжала сюда на рождественские каникулы, потом она вернулась пару месяцев назад, и мы, ну, понимаете, и теперь… она беременна.
— Понимаю.
— Разумеется, она не может рассказать об этом родителям — она из католической семьи, и у нее нет денег на аборт, и поэтому я должен решить эту проблему.
— Ты женишься?
— Боже, нет… точнее, пока об этом речи не идет. Я плачу за ее аборт в клинике неподалеку от Барселоны. Я не хотел, чтобы кто-то знал об этом. Но последние несколько дней я действительно болел, клянусь.
Мистер Кинг забарабанил пальцами по столу.
— Даже если ты говоришь правду — что сомнительно, — эта история всего лишь иллюстрирует твое отношение к жизни. У тебя нет никакогочувства ответственности. И сейчас твое будущее в моих руках. И я собираюсь помочь тебе. Потому я хороший менеджер. Я знаю, где прижать, а где поманить морковкой, поэтому я позволю тебе поехать в Барселону…
Коннор не смог скрыть удивления.
— …Но когда ты вернешься, я увижу другого Коннора. Я увижу человека, преданного делу, человека, который будет готов на время забыть о личной жизни. Ты будешь стремиться к сотрудничеству, а не цинично ухмыляться, сидя в углу. Я хочу, чтобы ты полюбил работу и принял это как свой новый мир. Вот чего я жду, и не меньше.
Коннор сидел, обдумывая услышанное.
— Хорошо.
— Легко сказать, но я устрою так, что и сделать будет легко. Ты действительно очень хороший консультант по рекрутингу, и я решил предложить тебе чуть больший процент от той сделки, которую ты собираешься заключить, — примерно двенадцать тысяч фунтов за постоянный персонал, и еще по тысяче в месяц в течение полугода за временный. — Он помолчал, чтобы Коннор сообразил, о какой сумме идет речь. — Деньги — это свобода, не забывай. Но комиссионные за постоянный персонал я придержу на шесть месяцев…
— Что? Это нечестно.
— Нечестно прогуливать работу. Если за шесть месяцев я увижу изменения в твоем отношении к делу и буду убежден, что так пойдет и дальше, тогда я выплачу деньги.
— Но вы же знаете, что я и так работаю лучше всех, — посмотрите на таблицу заключенных контрактов.
— Дело не только в цифрах — дело в отношении. Если тебе это не нравится, можешь не возвращаться в понедельник. Но по-моему, это будет глупо — ты столько работал над этой сделкой. Единственной возможностью показать, что «Позитивные решения» находятся на верхней ступени в твоем списке приоритетов, будет отказ от поездки в Барселону. — Мистер Кинг пошел к двери. — А теперь иди домой и все обдумай. Увидимся завтра или в понедельник.
Коннор вышел из офиса и поехал домой, размышляя по дороге. Даже если Бастер Серль не собирается звонить в полицию Барселоны, он все равно не может допустить, чтобы Дэкс и Люк сели на паром до Ибицы с килограммом кокаина.
Порт всегда патрулируют полицейские с собаками, и туристы из Англии обычно привлекают повышенное внимание. Нет, ему придется ехать, а потом полгода унижаться перед человеком, которого он ненавидит.
Глава 7
Бастер не мог поддерживать разговор, если он не касался драки, наркотиков и недавней операции на прямой кишке. Нельзя сказать, что Коннор с нетерпением ждал полета в Барселону, но все оказалось еще хуже, чем он думал. В их совместном путешествии был только один плюс — Коннор начал презирать своего спутника. Прежде младший Серль вызывал у него панический ужас, но теперь становилось все более очевидно, что бояться такого идиота нелепо. Бастер вел себя как младенец-переросток, и манипулировать им было проще простого.
В его словаре не было слов, состоящих более чем из двух слогов, кроме тех, что относились к области проктологии. Похоже, он был одержим этой темой и говорил о швах в своей прямой кишке с таким же энтузиазмом, с каким рыбак описывает свой самый крупный улов или футбольный болельщик вспоминает лучший гол, забитый его любимой командой.
