– Ты нарываешься на неприятности, Элейн.
– И как, интересно, они обо мне узнают? А? Или ты сам собираешься настучать им на меня?
– Конечно нет, – буркнул я. Но, если честно, в голове моей мелькнула мысль, сколько неприятностей свалится на меня, если кто-нибудь из Стражей пронюхает о том, что я связан с возможной нарушительницей Первого Закона и возможной помощницей Джастина Дю Морне в этом. В моем нынешнем, на редкость неустойчивом положении даже подозрений в этом хватило бы, чтобы пустить меня на дно, в какую сторону ни повернулось бы расследование. Вот класс – только этого мне еще не хватало...
– Ладно, – сказал я, наконец. – Я ничего не стану тебе говорить. Выбирай сама, Элейн. И все-таки, прошу тебя, поверь мне. Доверься мне. В Совете у меня есть и друзья. Они могут помочь.
Лицо Элейн немного смягчилось.
– Ты уверен?
– Ага, – подтвердил я. – Сердцем клянусь.
Она облокотилась на свой причудливо украшенный посох и нахмурилась. Потом открыла рот, чтобы сказать что-то – и тут моя стальная дверь содрогнулась от тяжелого удара.
– Дрезден! – рявкнул с улицы Морган. – Открывай, подлый предатель! Я хочу, чтобы ты ответил мне на пару вопросов.
Глава девятая
Элейн бросила на меня испуганный взгляд.
– Совет? – шепнула она едва слышно.
Я кивнул и ткнул пальцем в сторону стоявшего в углу посоха. Элейн схватила его и перебросила мне. Потом бесшумно прошла сквозь дверь моей спальни и исчезла.
В дверь снова ударили кулаком.
– Дрезден! – рычал Морган. – Я знаю, что ты здесь. А ну открывай!
Я распахнул дверь, не дожидаясь новых криков.
– А то что? Как дунешь, как двинешь?
Морган свирепо уставился на меня – высокий, массивный и по обыкновению с кислым выражением физиономии. Он успел сменить балахон и плащ на темные брюки, серую шелковую рубаху и спортивную куртку. На плече его висела сумка для гольфа, и мало кто из случайных зрителей заметил бы торчавшую среди клюшек рукоять меча. Он сунул голову в дверь и обшарил помещение взглядом.
– Я тебе помешал, Дрезден?
– Ну... Я как раз собирался оттянуться... припас порнуху на видео и бутылочку детского масла. Но, боюсь, на двоих не хватит.
Морган брезгливо скривился, и я испытал прилив мелкого, абсурдного удовлетворения.
– Ты мне противен, Дрезден.
– Да, я гадкий. Гадкий, гадкий, нехороший. Рад, что в этом вопросе мы сходимся. До свидания, Морган.
Я сделал попытку закрыть дверь, но Морган уперся в нее ладонью. Он был куда сильнее меня. Дверь осталась открытой.
– Я еще не кончил, Дрезден.
– А я – да. У меня был не день, а ад кромешный. Так что говори, что имеешь сказать, и выметайся.
Рот Моргана сложился в жесткую улыбку.
– Обычно я приветствую такую прямолинейность. Но не с твоей стороны.
– Тю, ты меня вообще не приветствуешь. Сейчас заплачу от досады.
Морган потеребил пальцем лямку сумки для гольфа.
– Я хочу знать, Дрезден, как вышло так, что Мэб явилась со своей проблемой именно к тебе. Единственное, что может сохранить твой статус в Совете – и это сваливается прямо к тебе в руки.
– Целомудренный образ жизни, – сказал я. – Плюс умерщвление плоти и узкая холостяцкая койка.
Морган посмотрел на меня лишенным эмоций взглядом.
– Думаешь, смешно?
– О, в том, что это смешно, я не сомневаюсь. Тебе это не нравится, но смешно.
Морган покачал головой.
– Знаешь, что я думаю, Дрезден?
– Ты? Думаешь???
