– Я ведь знал его, и он был всего чуть выше среднего роста. А крови хватило на всю эту живопись… На ритуал.
– Нам надо идти, – сказал Майкл.
– И что делать? Чума уже запущена. Вполне возможно, мы уже заразились. Если мы уйдем отсюда, мы только поможем разносить ее. Плащаница у Никодимуса, и он, возможно, ищет сейчас битком набитый школьный автобус или что-нибудь в этом роде. Он ушел. Мы опоздали.
– Гарри, – настаивал Майкл. – Нам лучше…
Злость и досада друг вспыхнули во мне ослепительным огнем.
– Если вы сейчас начнете бубнить про веру, я вас убью.
– Не думаю, – вздохнул Майкл. – Я слишком хорошо вас знаю.
– Заткнитесь, Майкл.
Он шагнул ко мне, прислонил трость-ножны к моей ноге и, не говоря ни слова, отошел к стене и принялся ждать.
Я взял трость в руки и вытащил сияющий холодным металлическим блеском меч дюймов на пять или на шесть. Потом задвинул обратно, подошел к Широ и как мог привел его останки в порядок. Покончив с этим, я положил меч рядом с ним.
Когда он закашлялся и пошевелился, я едва не взвизгнул от неожиданности.
Мне и в голову не могло прийти, что кто-то способен выжить после таких истязаний. Но Широ хрипло вздохнул и открыл глаз. Другой глаз вытек, и глазница смотрелась запавшей, ввалившейся.
– Блин-тарарам, – пробормотал я. – Майкл!
Мы с Майклом бросились к столу, едва не столкнувшись. Широ потребовалась секунда, а может, и две, чтобы сфокусировать взгляд на нас.
– А, хорошо, – выдохнул он. – Устал уже вас ждать.
– Его нужно срочно в больницу, – сказал я. Старик едва заметно покачал головой:
– Поздно. Смысла нет. Веревка. Проклятие Вараввы.
– О чем это он? – спросил я у Майкла.
– О веревке, что на шее у Никодимуса. Пока он носит ее, он не может умереть. Мы полагаем, это та самая веревка, которой воспользовался Иуда, – тихо пояснил Майкл.
– А что за проклятие Вараввы?
– Точно так же, как римляне оставляли за иудеями право раз в году прощать одного осужденного преступника, веревка позволяет Никодимусу насылать смерть, которой нельзя избежать. Вараввой звали преступника, избранного иудеями, хотя Пилат хотел освободить Спасителя. Проклятие названо так в память об этом.
– И Никодимус обратил его против Широ?
Широ снова чуть дернул головой, и на губах его вдруг заиграна слабая улыбка.
– Нет, мальчик. Против тебя. Он просто взбесился, когда ты смог бежать от него, несмотря на подвох.
Блин-тарарам! То энтропийное проклятие, которое едва не убило меня, а вместе со мной и Сьюзен. Секунду-другую я потрясенно переводил взгляд с Широ на Майкла и обратно.
Майкл кивнул.
– Мы не можем остановить проклятие, – сказал он. – Но мы можем занять место его объекта, если такова наша воля. Вот почему мы хотели, чтобы вы не вмешивались, Гарри. Мы боялись, что Никодимус изберет мишенью вас.
Я так и смотрел то на него, то на Широ. Предметы расплывались в моих глазах.
– Черт, – сказал я. – Это я должен был лежать на этом столе.
– Нет, – возразил Широ. – Ты многого еще не понимаешь. – Он закашлялся, и лицо его перекосилось от боли. – Ты сможешь. Сможешь. – Рука его коснулась меча. – Возьми… возьми это, мальчик.
– Нет, – пробормотал я. – Я не такой, как вы. Как вы все. И никогда не стану таким.
– Помни… Бог видит сердца, мальчик. А я сейчас вижу твое. Возьми меч. Храни его надежно, пока не найдешь его настоящего владельца.
Я протянул руку и взял трость со спрятанным в нее мечом.
– Но как я узнаю, кому его вручить?
– Узнаешь, – прошептал Широ совсем тихо. – Доверься сердцу.
Саня вошел в комнату и остановился рядом с нами.
– Полиция слышала выстрелы. Там спецподразделение готовится к штур… – Он осекся, уставившись на Широ.
– Саня, – шепнул Широ. – Пора прощаться, друг. Я горжусь тобой.
Саня опустился на колени и поцеловал старика в лоб, испачкав губы кровью.
