– Майкл, – продолжал Широ еще тише. – Наше дело теперь в твоих руках. Будь мудр.
Майкл положил руку на бритую голову Широ и кивнул. На лице его застыла мягкая улыбка, но в глазах стояли слезы.
– Гарри, – прошептал Широ. – Никодимус боится тебя. Боится, что ты видел что-то. Не знаю что.
– Пусть его боится, – сказал я.
– Нет, – сказал старик. – Не дай ему обезвредить тебя. Ты должен найти его. Забрать у него Плащаницу. Пока он касается ее, чума разрастается. Как только он отпустит ее, все пройдет.
– Мы не знаем, где он, – признался я.
– Поезд, – прошептал Широ. – Резервный план. Поезд на Сент-Луис.
– Откуда ты знаешь? – спросил Майкл.
– Говорил дочери. Они думали, я мертв. – Широ устремил на меня взгляд единственного глаза. – Останови их.
Горло свело судорогой. Я кивнул. Я даже смог выдавить из себя:
– Спасибо.
– Ты поймешь, – сказал Широ. – Скоро.
А потом он вдохнул – как человек, скинувший с плеч тяжелую ношу. Глаз его закрылся.
Широ умер. В смерти его не было ничего прекрасного. Ничего величественного. Его жестоко истязали и убили – и он позволил, чтобы все это случилось с ним, а не со мной.
Но когда он умер, на губах его играла легкая, спокойная улыбка. Наверное, так улыбается тот, кто шел своим путем, не отклоняясь. Тот, кто служит чему-то важному, гораздо более важному, чем он сам. Кто отдал свою жизнь добровольно и обдуманно – даже если и не с радостью.
– Мы не можем оставаться здесь, – нарушил тишину Саня.
Я встал и повесил трость с мечом на плечо. Меня пробрал озноб, и я поежился. Потом положил руку на лоб: он был горячий, и по нему катился пот. Чума.
– Угу, – сказал я и вышел из комнаты, возвращаясь к залитой кровью лестнице. – Часы бьют.
Майкл и Саня старались не отставать.
– Куда мы идем?
– На летное поле, – ответил я. – Он умен, он догадается. Он должен уже ждать нас там.
– Кто? – не понял Майкл.
Я не ответил. Тем же путем через склад-гараж я вывел их на залитое асфальтом поле. Стоило нам отойти от здания на сотню ярдов, как я снял с шеи свой амулет-пентаграмму и, подняв над головой, направил в него заряд воли. Пентаграмма засияла довольно ярким голубым светом.
– Что вы делаете? – удивился Саня.
– Подаю сигнал, – ответил я.
– Кому?
– Транспорту.
Не прошло и минуты, как до нас донесся свистящий рокот вертолетных лопастей. Небольшая бело-голубая машина зависла над головой и мягко (особенно если учесть спешку) опустилась на рулежную дорожку перед нами.
– Идем, – бросил я и поспешил к вертолету. Боковая дверь скользнула назад, и я забрался в кабину; Майкл и Саня – за мной.
Джентльмен Джонни Марконе в темном комбинезоне кивнул мне и рыцарям.
– Добрый вечер, джентльмены, – произнес он. – Скажите только, куда вас доставить.
– На юго-запад, – ответил я, перекрикивая свист лопастей. – Они должны находиться в товарном составе, идущем в Сент-Луис.
Майкл потрясенно смотрел на Марконе.
– Начнем с того, что это тот самый человек, по приказу которого похищена Плащаница. Уж не хотите ли вы сказать, что он собирается работать с нами?
– Еще как собирается, – сказал я. – Если Никодимус улизнет с Плащаницей и запустит- таки свое суперпроклятие, получится, что Марконе потратил все деньги на ветер.
– Не говоря уже о том, – добавил Марконе, – что чума плохо скажется на бизнесе. Я полагаю, мы вполне можем договориться о совместных действиях против Никодимуса. А дальнейшую судьбу Плащаницы можем обсудить и позже, в более спокойной обстановке. – Он повернулся, хлопнул пилота по плечу и прокричал ему на ухо, куда лететь. Пилот оглянулся на
