– Минуточку, – не выдержал я. – Вы хотите сказать, что стали рыцарем Креста, потому что вы коммунист?
Саня брезгливо поморщился.
– Не коммунист. Троцкист. Это далеко не одно и то же.
Я удержался-таки от смеха, хотя это и далось мне нелегко.
– Откуда у вас сабля?
Он положил здоровую руку на рукоять сабли, лежавшей рядом с ним на раскладушке.
– «Эспераккиус». Ее мне дал Майкл.
– Когда это Майкл успел побывать в России?
– Не этот Майкл, – пояснил Саня и ткнул пальцем вверх: – Тот Майкл. Михаил.
Теперь уже я остолбенело смотрел на него, беззвучно, как рыба, разевая рот.
– Значит, – вымолвил я наконец, – архангел вручил вам священный меч, дал наказ биться с силами зла, – и все же вы каким-то образом остаетесь атеистом. Ведь так вас надо понимать?
Саня снова насупился.
– Вас-то самого это не шокирует?
Взгляд его помрачнел еще пуще, но он сделал глубокий вдох и кивнул.
– Возможно, меня можно отнести к агностикам.
– К агностикам?
– Ну, к тем, кто не относит себя к конкретной вере в божественную силу, – пояснил он.
– Я знаю, что означает это слово, – кивнул я. – Я только как-то плохо понимаю, с какого бока это понятие применимо к вам. Кто-кто, а вы-то лично повстречали не одну божественную силу. Черт, да одна из них не более чем полчаса назад сломала вам руку!
– Мало ли чего может сломать руку? Разве вы сами не сказали, что вам не нужно бога или богини, чтобы верить в сверхъестественное?
– Ну я. Но я и не агностик. Так, беспартийный. Теологическая Швейцария – вот моя позиция.
– Семантика, – буркнул Саня. – Я не понимаю вашей позиции.
Я тоже сделал глубокий вдох, унимая рвущееся из меня не совсем пристойное хихиканье.
– Саня, вся моя позиция заключается в том, что я плохо понимаю, кем надо быть, чтобы с учетом того, что вы видели, продолжать утверждать, будто вы до сих пор не уверены в существовании Бога.
– А вот и не обязательно, – заявил он, задрав подбородок. – Может, я просто сошел с ума, и все это – галлюцинации.
Вот тут уже я заржал. Я был бы рад удержаться, но не получалось. Я слишком устал и слишком много пережил за этот день, чтобы сдерживаться. Я ржал, как жеребец, а Саня сидел на своей раскладушке, мрачно смотрел на меня и баюкал свою раненую руку.
Наконец в дверях возник Широ с подносом сандвичей и разных изысканных плодов. Он сощурился из-под очков на Саню, потом на меня и сказал что-то Сане – наверное, по-русски. Молодой рыцарь насупился еще сильнее, но кивнул, поднялся и, захватив с подноса пару сандвичей, вышел.
Широ подождал, пока дверь за ним закроется, а потом поставил поднос на журнальный столик. При виде сандвичей мой желудок почти обезумел. У меня такое бывает – от усталости в сочетании со страхом. Широ приглашающе махнул рукой в сторону подноса и подвинул к столику пару складных стульев. Я сел и ухватил первый подвернувшийся под руку сандвич. Сыр и индейка. Райское наслаждение.
Старый рыцарь тоже выбрал себе сандвич и принялся за еду, похоже, с не меньшим аппетитом. Некоторое время мы жевали молча.
– Саня делился с вами своей верой, – сказал он наконец.
Уголки губ снова невольно поползли вверх.
– Угу.
Широ довольно фыркнул:
– Саня хороший человек.
– Я только не могу взять в толк, почему его завербовали в рыцари Креста.
Широ помолчал немного, жуя и глядя на меня сквозь очки.
– Люди видят лица, – сказал он. – Видят кожу. Флаги. Членские списки. Досье. – Он откусил еще большой кусок и прожевал. – Бог видит сердца.
– Ну, если вы так говорите… – кивнул я.
Он не ответил. Только дождавшись, когда я разделаюсь с сандвичем, Широ заговорил снова.
