– Его звали Расмуссен. Урсиэль одолел его в сорок девятом, на пути в Калифорнию.
– Я видел его, Майкл. Я заглянул ему в глаза.
Майкл чуть поморщился:
– Я не знал.
– Он был узником в собственной душе, Майкл. Что-то удерживало его. Что-то огромное. Урсиэль, наверное. Он один из Падших, да?
Майкл кивнул.
– Но как, черт подери, такое могло случиться? Мне казалось, Падшим не позволено действовать против чьей-то воли.
– Не позволено, – кивнул Майкл. – Но им позволено искушать. И динарианцам есть что предложить – куда больше, чем большинству других.
– Динарианцам? – переспросил я.
– Ордену Темного Динария, – ответил Майкл. – В этом деле они увидели благоприятную для себя возможность – шанс натворить побольше зла.
– Серебряные монеты. – Я зябко втянул в себя воздух. – Вроде той, которую вы подобрали освященным платком. Тридцать сребреников, да?
Он кивнул.
– Тот, кто дотронется до монеты, испорчен заключенным в нее Падшим. Его искушают. Ему даруют силу. Падший все сильнее подчиняет смертного своей воле. Не понуждая – только предлагая. И так до тех пор, пока…
– Пока тварь не завладевает им полностью, – договорил я. Майкл снова кивнул:
– Как это случилось с Расмуссеном. Мы пытались помогать им. Порой человек понимает, что происходит. Пытается бежать из-под их влияния. Когда мы встречаемся с ними, мы пытаемся прогнать демона. Дать человеку шанс бежать.
– Вот, значит, почему вы говорили с ним. До тех пор, пока у него не изменился голос. Но Расмуссен ведь не хотел освободиться – не так ли?
Майкл покачал головой.
– Хотите верьте, хотите нет, Майкл, но меня ведь искушали раз или два. Я как-нибудь справлюсь.
– Нет, – сказал Майкл. – Не справитесь. Редкий смертный устоит перед динарианцами. Падшие знают наши слабые места. Наши помыслы. Умеют подкопаться. Даже будучи предупрежденными, люди тысячелетиями становятся их жертвами.
– Я же сказал – справлюсь, – буркнул я.
– Гордыня превыше рассудка, – фыркнул Широ. Я кисло покосился на него.
– Гарри, пожалуйста, – не сдавался Майкл, подавшись вперед. – Я знаю, вам изрядно досталось в жизни. Вы хороший человек. Но вы уязвимы, как любой другой. Этим врагам вы нужны не мертвым. – Он опустил взгляд на свои руки. – Им нужны вы.
Не буду врать: это меня напугало. Еще как напугало. Может, потому еще, что это так заметно тревожило Майкла, а потревожить Майкла очень и очень непросто. А может, потому, что я видел Расмуссена, и вид его теперь всегда останется со мной – попавшего в капкан, хохочущего, как безумный.
А может, потому, что какая-то часть меня уже прикидывала, трудно ли придумать способ использовать власть, которую наверняка предлагает эта монетка. Если она превратила не самую в общем-то опасную тварь в боевую машину, совладать с которой, да и то с трудом, смогли лишь три рыцаря Креста, что же с ее помощью мог бы сделать профессионал вроде меня?
Замочить графа Паоло Ортегу к чертовой матери. Это уж точно.
Я зажмурился и снова открыл глаза. Майкл смотрел на меня с болью, и я понимал, что он догадывается о моих мыслях. Я снова зажмурился, на этот раз от стыда.
– Вам грозит опасность, Гарри, – повторил Майкл. – Оставьте это дело.
– Если это и впрямь так опасно, – возразил я, – с какой тогда стати отец Винсент меня нанял?
– Фортхилл просил его не делать этого, – ответил Майкл. – Отец Винсент… разошелся с Фортхиллом во мнениях относительно того, как справляться со сверхъестественными делами.
Я поднялся.
– Майкл, я устал. Нет, правда, устал как собака.
– Гарри, – укоризненно произнес Майкл.
– Как собака, – повторил я. – Как последняя чертова собака. – Я шагнул к двери. – Я еду домой спать. Я подумаю об этом.
Майкл встал, и Широ тоже – оба стояли теперь и смотрели на меня.
– Гарри, – повторил Майкл. – Вы мой друг. Вы спасали мне жизнь. Я назвал в вашу честь сына. Но прошу вас, держитесь подальше от этого дела. Ради меня, если не хотите ради себя.
