– Возможно, – согласился он, распахнул куртку и расстегнул пару пуговиц на рубахе. Он приоткрыл ее совсем немного, но достаточно, чтобы я разглядел под ней кевларовый бронежилет. – Видали? Нам, в «скорой» приходится ходить вот так, потому что время от времени в нас стреляют. Гангстерские разборки, вот какая штука. Мы приезжаем, чтобы их спасать, а в нас стреляют.
– Нелегко, должно быть, – осторожно заметил я.
Он покачал головой.
– Я-то справлюсь. Но многие не выдерживают. И когда вдруг начинает казаться, что у тебя крыша поехала от напряжения, тебя просто выставляют. Стоит пройти слуху, что я рассказываю всякие байки о сказочных штуках, которые видел, и суток не пройдет, как мне припаяют психическое расстройство, – он повернулся, чтобы уходить.
– Подождите, – сказал я и тронул его за руку. Я не хватал его за рукав. Не стоит хватать за рукав бывших морских пехотинцев, если хочешь, чтобы у тебя пальцы остались на месте. – Послушайте, мистер Ламар. Я только хотел услышать об этом от вас. Я не собираюсь повторять этого никому. Я не репортер и не…
Он задержался у занавески.
– Вы чародей, – сказал он. – Я видел вас раз по телику у Ларри Фаулера. Вас считают психом.
– Угу, – кивнул я. – Поэтому даже если я расскажу кому-нибудь о вас, мне не поверят. Но я не расскажу.
– Это ведь вас арестовали у нас в родильном отделении несколько лет назад, – сказал он. – Вы вломились сюда, когда у нас свет вырубался. Вас обнаружили в погромленной палате среди всех этих младенцев.
Я сделал глубокий вдох.
– Угу.
Ламар помолчал немного.
– Знаете, за год до того у нас была самая высокая смертность новорожденных по стране. В среднем один случай за десять дней. Никто не мог объяснить этого.
– Этого я не знал, – признался я.
– С тех пор, как вас арестовали здесь, не потеряли еще ни одного, – сказал он и повернулся ко мне. – Вы то-то такое сделали.
– Угу. Истории с привидениями любите?
Он с шумом выдохнул через нос.
– Терпеть не могу всякого такого вздора, чувак. Зачем вам нужно, чтобы я рассказал, что видел?
– Затем, что это может помочь мне уберечь других людей от беды.
Он угрюмо кивнул.
– Ладно, – буркнул он, помолчав. – Но я рассказываю это в первый и последний раз, ясно? Я не собираюсь повторять этого еще. Ни вам, ни кому другому. Единственное, почему я делаю это сейчас – это потому, что вы помогли тем младенцам.
Я кивнул.
Он присел на край каталки.
– Мы получили вызов около полуночи. Поехали в Уэккер. Копы приехали туда раньше нас. Обнаружили этого парня на улице, дырявого как решето. Два попадания в грудь и одно в брюшную полость. Он истекал кровью.
Я кивнул, не перебивая его.
– Мы попытались стабилизировать состояние. Но толку от этого было немного. Мы с Симмонсом оба это понимали. Но мы пытались, честно. Такая у нас работа, понимаете? Он находился в сознании. Стонал, кричал. Умолял нас не дать ему помереть. Говорил, что у него дочь маленькая.
– Что случилось?
– Он умер, – устало произнес Ламар. – Этого дела я навидался. И здесь, в городе. И на войне, когда я служил. Там уж научишься узнать смерть, когда она стучится, – он нервно потер руки – неожиданно изящные для такого размера. – Мы пытались – прямой массаж, адреналин – но сердце остановилось. Тут все и случилось.
– Продолжайте.
– Эта женщина подошла. Не знаю, откуда она взялась. Мы просто подняли головы, а она стоит перед нами и сверху вниз на нас смотрит.
Я подался вперед.
– Как она выглядела?
– Не знаю, – признался Ламар. – На ней был… ну, вроде как костюм такой, да? Вроде как на карнавал одевают. Длинный черный плащ вроде рясы, а на голове капюшон. Лица и не разглядеть, только подбородок и шею. Но она была белая, точно.
– Что вы сделали?
– Я решил, что она из психов. Их в это время года хватает. А может, на маскарад
