что они думают обо мне. Потому что здесь они просто кучка засранцев, изображающих благородство, и я не могу дать им погрязнуть в собственной бесчеловечности.
Выражение лица Мерфи стало тверже. Она внимательно слушала.
— Теперь Совет приближается. И у них достаточно серьезная причина, чтобы взять меня. Или выглядит как серьезная причина, что для них одно и тоже, — я снова сглотнул. В горле пересохло. — Но… у меня просто какое-то ощущение, что когда я выйду… они не будут действовать по правилам. — Я жестом указал на ролс-ройс. — Это не просто машина, это машина, везущая меня на смерть.
Мерфи подняла уголок рта, но большая часть ее улыбки осталась в глазах. Она взяла меня за руку обеими руками и придержала. Руки ее были очень теплыми. Или мои просто были холодными.
— Ты, конечно, прав, Гарри.
— Думаешь?
— Определенно, — сказала она. — Это машина — точно не ты. Ты умрешь в каком- нибудь кошмарно покрашенном, отвратительно восстановленном куске металлолома, который ездит, не обращая внимания на законы физики, что говорит о том, что это, должно быть, жидкий кусок хлама.
— Ох, — сказал я. — Я думал, только я так считаю.
Ее пальцы на миг сжали мои, и я уцепился за них.
Совет приближался.
И я не могу сделать ничего для борьбы с ними.
Да конечно, я мог ударить кого-нибудь в нос и убежать. Но они догонят меня рано или поздно. Их будет больше, некоторые из них так же сильны, как и я, и каждый из них опасен. Это может занять день, неделю или две недели, но иногда мне нужно спать.
Они надерут мне задницу.
И они достанут меня. Моя полная беспомощность в этой глупой неразберихе бесила меня.
Все было бы так, если не некоторые варианты… Например, предложение Мэб насчет работы все еще в силе. И еще более вероятно, что у Лары Рейт есть ресурсы, чтобы защитить меня, или представить мне более выгодное предложение, чем Совет. Когда я думал о том, как все это несправедливо, у меня появлялось все большее желание порвать тонкие нити, до которых я мог дотянуться, не разобравшись с этим клубком.
Если поставить вопрос таким образом, это звучит почти разумно. Даже благородно. Я хотел, в конце концов, защитить будущих ошибочно преследуемых жертв Совета, который расчищает теоретический ландшафт будущего. Конечно, это звучит не так сильно, как заключение сделок, но зато не предает все, во что я верю, так что я могу и насильственно навязать свою волю своим противникам.
Я знал правду. Но только потому, что это правда, это не делает ее менее соблазнительной.
Что я буду делать? У меня было убежище, но оно уже раскрыто. Не было места, где было бы хоть немного безопасно для Моргана, кроме моей квартиры, но туда уже идут Стражи. И на вершине всего этого есть долбанный ключ к личности нашего таинственного мастера кукловода.
Может настало время признать это.
Для меня это слишком сложно. Это было сложно с самого начала.
— Мерф, — сказал я тихо. — Я не знаю как выпутаться из этого.
Тишина заполнила старую красивую машину.
— Когда ты спал в последний раз? — спросила Мерфи.
Я был вынужден освободить свою руки из ее, чтобы переключить передачу. Потом жестом указал на голову.
— Я с трудом помню какой сегодня день недели. Думаю, что этим утром, пару часов.
Она кивнула рассудительно.
— Знаешь в чем твоя проблема?
Я перевел взгляд на нее и рассмеялся. Если, по крайней мере, можно назвать этот свистящий звук смехом. Я не мог ничего с этим поделать.
— Проблема, в единственном числе, — в конце я начал задыхаться. — Нет, какая?
— В любой ситуации ты являешься непредсказуемым фактором хаоса, но в конце дня, когда все упорядочивается, ты не можешь найти нужный путь.
— Ты видела мою лабораторию?
— Снова не вовремя, — сказала Мерфи. — Я серьезно, Гарри.
— Я знаю некоторых людей, которые с тобой не согласятся. Даже видел лицо одного, Пибоди.
— Он член Совета?
— Да. Говорит, что для меня нет места в его оплоте порядка.
Она ухмыльнулась.
— Проблема в том, что ваш оплот порядка — это еще один вид жестокости.
— У меня нет оплота. Я безоплотный.
— Ха, — сказала Мерфи. — Ты любишь одну и ту же машину, живешь в одном и том же доме, посещаешь один и тот же ресторан. Ни перед кем не отчитываешься, и делаешь свою работу так, как требует того твоя совесть, не беспокоясь о более широких вопросах, с которыми она связана. Ты живешь довольно счастливо, не стремясь к материальному богатству, следуешь своим инстинктам, и будь прокляты все, кто говорит тебе иное. Вот твой оплот.
Я взглянул на нее.
— А что, должно быть как-то иначе?
Она закатила глаза.
— Что и требовалось доказать.
— И в чем моя проблема?
— Ты никогда на самом деле не изменял своим порядкам для компромисса с кем-то еще, почему и сводишь с ума Стражей. У них есть процедуры, есть формы, есть отчеты — а ты все это игнорируешь, пока кто-нибудь не выкрутит тебе руки и не заставит все это сделать. Я права?
— Все равно не вижу, в чем проблема.
Она опустила стекло с пассажирской стороны и выставила одну руку наружу.
— Это проблема, потому что ты никогда не изучаешь чей-то другой порядок согласования, — сказала она. — А если изучишь, то представишь — какие неимоверные силы работают на твоей стороне.
— Команда А?[14]
— Бюрократы, — сказала Мерфи.
— А мне больше хочется команду А.
— Слушай и запоминай, индивидуалист, — сказала Мерфи. — Стражи — это организация, правильно?
— Да.
— Состоящая из множества участников.
— Из трехсот, и постоянно увеличивается, — сказал я.
— Много участников, у которых много обязательств, которые живут в разных областях, которые говорят на разных языках, которые вынуждены как-то общаться и работать вместе?
