вниз.
По аэродрому пронесся гул одобрения. Летчики бурно приветствовали своего товарища, который, израсходовав в бою все патроны, повторил подвиг однополчан Здоровцева и Харитонова.
Машина Тотмина была повреждена. Он выбросился с парашютом, который раскрылся в нескольких десятках метров от земли. К нему подбежали друзья. Они обнимали его, поздравляли с победой.
В полку только и было разговоров о таране над аэродромом. Друзья радовались успеху товарища, восхищались его мужеством.
Этот невысокий, крепко сбитый сибиряк был приметной фигурой. Всех поражало его железное здоровье, необыкновенная выносливость, закалка. Двадцатидвухлетний комсомолец имел веселый, жизнерадостный характер. Может быть, от избытка энергии он и любил иногда поозорничать, и поэтому в полку его считали недисциплинированным. Но теперь к нему пришла другая слава – добрая, слава мужественного и бесстрашного защитника Родины.
К вечеру полк перелетел, уже в который раз за эти дни, на другой аэродром. Командиры эскадрилий собрались на совет: что же делать дальше?
– Надо прежде всего накормить людей, – сказал Булаев. – Ребята голодны, а с пустым брюхом летчик не летчик. Но как это осуществить?
Договорились, что Покрышев разыщет кого-нибудь из начальства и позаботится об ужине.
Петр направился к небольшому зданию, где разместился КП. В одной из комнат, на стуле, сидел генерал.
– Разрешите, товарищ генерал, – Покрышев щелкнул каблуками. – Где можно найти старшего по гарнизону?
– Я буду за старшего. – Генерал поднял воспаленные от бессонницы глаза.
– Знаю, – прервал его генерал. – Что вы хотите?
– Людей надо бы накормить.
– Столовая закрыта, вряд ли что можно сделать.
– Что у вас еще?
– Куда можно направить людей на отдых?
– В казарму. Я уже дал команду принести туда сено.
Последние слова он сказал таким тоном, что стало ясно: разговор этот генералу начинает надоедать.
Покрышев вышел с КП. Что сказать ребятам, голодным и усталым после напряженного дня? Как объяснить, что сейчас их невозможно накормить?
Вечерние сумерки опускались над аэродромом. Теплый, ласковый ветер доносил из города звуки танцевальной музыки. Где-то веселились люди, как будто их не коснулось суровое дыхание войны.
Летчиков у стоянок не было. Покрышева ожидал один Булаев. Петр рассказал о встрече с генералом.
– Ты понимаешь, Саша, – горячился он. – Люди двое суток были в беспрерывных боях. Прилетели усталые, голодные. А здесь, видите ли, столовая закрыта! Открыть нельзя. Будто мы возвратились не из боя, а с гулянки…
– Да ты не кипятись, Петро! – успокаивал его Булаев. – Генералу сейчас тоже несладко. У него своих забот хватает. Бог с ним! А мы лучше в гарнизон пойдем, там в столовой для нас готовится отменный ужин. И без генерала договорились.
– Какие там вражеские бомбардировщики? – послышался в ответ недовольный, грубый голос. – Пуганые вы вороны… Не можете узнать своих. Это же наши бомбардировщики возвращаются с задания! Сидите и смотрите!
А на горизонте уже появились самолеты. По их характерному силуэту можно было безошибочно определить: летят «юнкерсы». Не медля ни секунды, Покрышев быстро вскочил в кабину своего истребителя, взлетел и стал набирать высоту. Оглянувшись назад, он увидел, как одна девятка «юнкерсов» пошла на аэродром, другая – на городок. Бомбардировщики шли низко, безнаказанно сбрасывая бомбы. Мощные взрывы потрясли землю. Яркими факелами запылали машины. Разбрызгивая фейерверком горючее, рвались бензобаки. Вокруг стоял невообразимый грохот.
Сделав один заход, «юнкерсы» скрылись. Они нанесли большой ущерб – десять наших истребителей догорали на земле.
Когда Покрышев вернулся, над аэродромом висел «хейнкель-111» и фотографировал результаты налета.
– Ну гад! – с ненавистью произнес Покрышев. – Сейчас мы с тобой рассчитаемся…
После двух пушечно-пулеметных очередей «хейнкель» упал на аэродром, в расположение эскадрильи Булаева.
Через несколько часов прилетела комиссия, чтобы выяснить, почему немецкие бомбардировщики смогли нанести такой большой ущерб. Говорили, что генерал за беспечность наказан. Но Покрышева и его друзей уже там не было: они перелетели на другой аэродром.
