– Тогда пойдем с нами вон туда, – беспризорник кивнул в сторону небольшого здания, окруженного высоким забором. – Видишь артель «Кожгалантерея»?
– Вижу, ну и что? – не понял Петр.
– Там куски кожи лежат. Утащим несколько штук – продадим, получим много денег. Пошли. – Беспризорники почти силой повели его с собой.
У забора остановились. Тот же парень, видимо, старший среди них, воровато оглянувшись по сторонам, приказал:
– Ты самый маленький. Подлезай под забор – подашь нам кожу.
Покрышев стоял в нерешительности. – Давай быстрее, пока никто не видит… – торопил парень. – Не трусь…
Петр лег на живот и осторожно пролез под забор. Не успел он подняться на ноги, как чья-то сильная рука схватила за шиворот, приподняла.
– Попался! – На него зло смотрели глаза сторожа. – Ишь ты, воришка!
Всю компанию как ветром сдуло. А его привели в милицию. Дежурный, пожилой человек, с седыми висками и утомленным от бессонницы лицом, устало посмотрел на него и спросил документы. Повертев в руках заводской пропуск, положил на стол: – Эх ты, горе луковое, а не рабочий! Придется о твоих делишках сообщить на завод.
Твердый комок подкатился к горлу. Он вспомнил, в какой торжественной обстановке им выдавали пропуска, как тепло поздравлял старый мастер каждого фэзэушника, как говорил о чести рабочего, призывал не позорить ее.
На глазах появились слезы и поползли по щекам. – Дяденька, отпустите, я больше не буду… Ведь меня уволят с завода. Не буду больше…
Милиционер вынул из портсигара папиросу, затянулся. Белые колечки дыма весело поплыли к потолку.
– Не будешь, говоришь? Можно поверить?
– Честное слово!
– Если говоришь искренне – поверим. – Он встал из-за стола, протянул Петру пропуск: – Иди и больше не попадайся.
Это было первое и последнее его знакомство с беспризорниками. В труде и учебе пролетели два года. Распорядок дня в школе был жесткий – шесть часов занятий, четыре часа работы. В каждой группе – по сорок человек: мастер не всегда успевал уделить внимание каждому парню. Многое зависело от самого ученика, его способностей, упорства, прилежания. Наступило время экзаменов. Сначала сдавали теорию. Сдал теорию – выбирай запечатанный пакет. А в нем задание. Покрышеву досталось трудное задание – за неделю сделать «ласточкин хвост», так за свою оригинальную форму называлось изделие из двух металлических пластинок толщиной до десяти миллиметров. Эти «хвосты» требовалось вырезать с таким расчетом, чтобы при совмещении между ними не могла просочиться даже вода. Через пять дней Покрышев сдал работу. – Уже? – удивленно поднял брови мастер. – Шустрый!
Когда мастер принес работу председателю комиссии, тот долго и придирчиво рассматривал «ласточкин хвост», потом передал другим членам комиссии.
– Да, хватка у парня есть, – сказал он. – Смекалистый и расчетливый. Таким качествам может позавидовать любой рабочий. Как ваше мнение?
– Я думаю, надо дать ему четвертый разряд, – сказал один из членов комиссии.
Другой возразил: – Обычно за выполнение такого задания присваивают второй или третий. Не слишком ли много сразу?
– Сделано действительно с большим мастерством,
да и раньше срока, – заметил председатель. – Думаю, скупиться не стоит. Покрышеву присвоили четвертый разряд жестянщика. По этой специальности он проработал около двух лет, пока не произошло событие, которое предопределило его дальнейшую жизнь. Однажды в обеденный перерыв в цехе появились два летчика. В синих суконных гимнастерках и галифе, в до блеска начищенных хромовых сапогах. На голове – аккуратные пилотки. Внешний вид военных привлекал внимание. И вскоре вокруг них собралась толпа. Летчики рассказали о быстро растущем воздушном флоте страны Советов, его захватывающих перспективах. – По призыву комсомола объявлен набор в авиацию, – говорил один из гостей. – Мы пришли узнать, есть ли среди вас желающие поступить в аэроклуб.
Если найдутся – подавайте заявления. После этой беседы Покрышев вместе с другими парнями написал заявление с просьбой принять в аэроклуб. Возбужденный шел Петр на медицинскую комиссию. В мечтах он видел себя уже летчиком, который водит самолет в безбрежном голубом океане, высоко-высоко над землей. Врач-терапевт долго и внимательно слушал его. Потом поморщился и, положив на стол трубку, недовольно спросил: 
